Рассказы

Впрочем, Дольф был настолько поглощен думами, что не обратил внимания на окружающие богатства; тем не менее он не мог не почувствовать различия между непринужденною доброжелательностью и веселостью, царившими в доме ван дер Хейденов, и скудным, пропитанным скаредностью, безрадостным бытом доктора Кпипперхаузена. Но насладиться окружающим по-настоящему ему мешала неотступная мысль, что рано или поздно ему придется все же расстаться с добродушным, сердечным хозяином и прелестной хозяйкою, чтобы снова пуститься в странствия по белу свету. Оставаться дольше было бы непростительной глупостью: он бы влюбился еще сильнее, а для бедного малого, каким он был, домогаться дочери великого Антони ван дер Хейдена – разве это не сумасшествие? Самый отклик, которым отозвалось на его чувство сердце юной девицы, заставлял Дольфа торопиться с отъездом. С его стороны было бы черной неблагодарностью в ответ на гостеприимство хозяина воспользоваться безрассудной любовью, внушенной им его дочери. Короче говоря, Дольф как две капли походил на весьма многих юношей с прекрасным сердцем и ветреной головой, которые сначала действуют, а потом думают, причем действуют совсем не так, как задумали, так что, приняв превосходное решение на ночь, они начисто забывают о нем поутру.

«Чудесное завершение путешествия, лучше и не придумаешь! – сказал он себе, погружаясь в свежие простыни. – Вместо того чтобы вернуться домой с мешком золота, я высадился на чужом берегу с одним-единственным стивером[36] за душою и, что хуже всего, влюбился по самые уши. Впрочем, – добавил он, вытянувшись и повернувшись на другой бок, – сейчас я лежу в хорошей постели, и это уже немало; насладимся же настоящим и позабудем про все на свете; я осмеливаюсь настаивать, что гак или иначе, а все наладится и устроится к лучшему»

С этими словами он протянул было руку, чтобы погасить оплывающую свечу, как вдруг застыл от ужаса и изумления: ему показалось, что он видит перед собой призрака из «Дома с привидениями», который уставился на него из погруженной в полутьму половины комнаты. Присмотревшись, он понял, что предмет, принятый им сначала за призрак, на самом деле не что иное, как старинный портрет фламандской работы, висевший в темном углу, рядом с платяным шкафом. Это было, однако, поразительно точное изображение ночного его посетителя. Тот же плащ, тот же камзол, перетянутый в талии поясом, та же борода с проседью, тот же устремленный в одну точку взгляд, та же шляпа с опущенными полями и пером, свисающим с одной стороны. Дольф вспомнил о замеченном им сходстве между Антони ван дер Хейденом и стариком из «Дома с привидениями»; сейчас больше, чем когда-либо, он проникся убеждением, что между обоими существует какая-то непонятная связь и что сама судьба руководит им в его странствиях. Он лежал и смотрел на портрет, вызывавший в нем почти точно такой же страх, как и призрачный оригинал, пока бой стенных часов не возвестил ему наступления поздней ночи. Он погасил свечу, долго ворочался, размышляя о странных обстоятельствах и совпадениях, и, наконец, заснул. Во сне его продолжали преследовать те же образы, которые не давали ему покоя и наяву. Ему снилось, будто он по-прежнему лежит, уставившись на портрет, что понемногу портрет оживает; от стены отделяется фигура странного старика; он выходит из комнаты, Дольф – за ним; они оказываются возле колодца, незнакомец указывает ему на колодец, улыбается и исчезает.

Проснувшись, Дольф обнаружил у своего изголовья Антони ван дер Хейдена, который пожелал ему доброго утра и осведомился, хорошо ли он спал. Дольф ответил, что выспался он на славу, и, воспользовавшись случаем, спросил о портрете, висевшим на противоположной стене.

– Это портрет старого Киллиана ван дер Шпигеля, – отозвался гер Антони, – некогда бургомистра Амстердама, покинувшего Голландию в связи с народными волнениями и прибывшего в провинцию во времена правления Питера Стюйвезента. Это мой предок по материнской линии; старый скряга, вот кем он был! После захвата англичанами Нового Амстердама – это произошло в 1664 году – он удалился к себе в поместье. Его обуял страх, что у него отнимут богатства и он пойдет по миру. Он превратил свое имущество в наличные деньги и сумел схоронить их в надежнейшем тайнике. В продолжение нескольких лет он скрывался в разных местах, воображая, что за ним охотятся англичане, желающие отнять его деньги; в конце концов однажды утром его нашли мертвым в постели. Так и осталось невыясненным, куда он спрятал большую часть своего состояния.