Рассказы

— Лерка, — прошептал я Валерии Поповой, сидевшей на среднем ряду, и, когда она оглянулась, постучал пальцем до запястью. Она на пальцах показала: семь минут. Вот уже и Борька Линевский сдает. Неужели даже он решил все? Теперь будет хвастаться целую неделю. Эн в кубе разделить на эн, получится эн в квадрате плюс... Блин встал. Быстро подошел к столу, положил свой листок и карточку и шмыгнул за дверь. Блин! Значит, он тоже решил?! А Орька все пишет и пишет... У меня кровь прилила к лицу так, что закололо щеки. Скорее, скорее!

И в этот момент в коридоре грянул звонок и Игорь Николаевич начал выравнивать стопку листов на столе.

— Сдавайте работы, — сказал он.

Конец.

Я взял чистый лист и, не чувствуя ног, не пошел, а поплыл к столу.

Все...

Во дворе ко мне подошел Орька.

— Решил?

Я мотнул головой.

— А ты?

Орька вздохнул.

— А Блин, кажется, успел.

Юрку мы нашли у турника.

— Решил?

Он посмотрел на нас с величайшим презрением, ничего не ответил, повернулся и пошел прочь.

На другой день перед началом уроков мы поджидали Юрку на школьном дворе.

— Я запоминаю уже ровно сто, — сказал Орька.

— А я — восемьдесят семь.

— Когда мы будем запоминать по двести, — мечтательно сказал Орька, — тогда можно будет совсем не заглядывать в книжки. Сиди, слушай себе, что рассказывает учитель, и порядок.

— Только письменные задания придется делать, — сказал я.

Пришел Юрка.

Он почему-то был хмурым и озабоченным все последние дни, а сегодня лицо у него было и вовсе угрюмым. Наверное, после вчерашнего.

— Сколько? — спросил Орька.

— Что — сколько? — огрызнулся Юрка.

— Ты что, тюкнулся? — спросил Орька.

— Это ты тюкнулся, а не я, — сказал Юрка. — И подите вы к черту со своими йогами. С меня хватит.

Мы вытаращили глаза и долго ничего не могли сказать.

— Ты что, шутишь? — спросил наконец Орька.

— Какие могут быть шутки! — сказал Юрка. — В общем, я кончаю. Ясно?

— Почему?

— Потому что это ерунда, какой еще свет не видел.

Тут я не выдержал:

— Это? Ерунда? А стихи? А правила? А пятерки по истории? Да нам без этой «ерунды» всю жизнь не вылезти бы из двоек! Дурак ты, Юрка, и больше ничего.

— Был дураком, а сейчас поумнел, — сказал Блин и отошел от нас.

Орька посмотрел на меня. Я посмотрел на Орьку.

— Что это с ним?

На перемене мы попытались выяснить, в чем же все-таки дело, но Юрка сказал, что если мы еще раз к нему полезем со всякой чепухой, то он даст нам по шее.

— Ну что ж, — вздохнул Орька. — Дураку закон не писан.

* * *

Подходил конец четверти. Мы с Орькой работали, как бурлаки. Я запомнил наизусть все теоремы из геометрии, почти половину учебника по литературе и всю хронологическую таблицу по истории. В конце четверти Юлия Карловна всегда делала общий опрос по английскому, поэтому я выучил весь английский словарь, напечатанный на последних страницах учебника. Я был готов к любым испытаниям и ничего не боялся.

* * *

В тот день Юлия Карловна принесла в класс тоненький сборник английских рассказов и начала вызывать всех подряд.

— Читайте отсюда, — говорила она, подчеркивая ногтем строчку в книге. Сначала прочтите текст, а потом переведите.

Каждому доставалось по десять строчек и несколько вопросов по грамматике.

— Кириков! — вызвала Юлия Карловна.

Орька подошел к столу с видом победителя.

Еще бы! Только за вчерашний вечер он выучил нашим замечательным способом сто восемьдесят три слова.

— Прочтите вот этот абзац, — сказала Юлия Карловна.

Произношение у Орьки было неважное, и, пока он по складам справлялся с текстом, англичанка грустно смотрела в окно.

— Довольно. Переводите, — сказала она.

— Сейчас, — заторопился Орька. — Значит, так... Каждый утро... старый козел... гулять... свой отец... широкий берег реки.

— Что? — переспросила Юлия Карловна, выпрямляясь на стуле. — Как вы перевели эту фразу?

— Каждое утро старый козел выводил гулять своего отца на широкий берег реки.

В среднем ряду кто-то хихикнул, а через несколько секунд весь класс покатывался со смеху. Рядом со мной заливался Борька Линевский. Юлия Карловна сидела за столом прямая, как статуя. Орька оглядывался, ничего не понимая.

— Сайленс! Тише! — стукнула карандашом по столу англичанка. — Соколов, переведите вы!

— По-моему, Кириков перевел правильно, — сказал я.

— А по-моему... — сказала Юлия Карловна. — Садитесь, Соколов. Садитесь, Кириков. Два. И два.

Авторучка англичанки дважды взлетела над журналом, как черная смертоносная ракета.

— Стыдно! — сказала Юлия Карловна, и плечи у нее вздрогнули. — У вас было в запасе два месяца. Вы вполне могли выучить грамматику. Ведь слова в иностранном языке — это еще не все. Надо знать, как из них составляется фраза. Стыдно!

— Блинов! — вдруг вызвала она. — А что вы думаете делать дальше? У вас три двойки.

Юрка встал и пожал плечами.

— Плииз икскьюз ми, Юлия Карловна, — сказал он. — Бат ми симс ай ноу инглиш.

Класс замер. Юлия Карловна побледнела. Наступила такая тишина, что стали слышны шаги уборщицы в нижнем коридоре.

— Уорд оф онэ, ай ноу инглиш, — сказал Юрка. — Из май прэнансиэйшн карэкт?