Рассказы

— Нет, что вы! И я далеко не так опрометчив, как вам думается. Мне вовсе не свойственно спешить с решениями. Просто в голове у меня зародилась такая мысль, и я сразу же делюсь ею с вами, матушка. Если вам это не по душе, скажите.

— Я молчу, молчу. Если ты решил твердо, постараюсь как-нибудь с этим примириться. Когда она приезжает?

— Завтра.

Тем временем у младшего священника, успевшего обзавестись собственным домом, шли предпраздничные приготовления. Розу, которая за год дважды гостила у брата недели по две, по три и так очаровала здешнего сквайра, ждали в Нэрроуберн на рождество, а кроме нее, Джошуа пригласил и Корнелиуса, чтобы встретить праздник по-семейному. Роза должна была приехать поздно вечером, так как оттуда, где она жила, путь был не близкий, Корнелиус же днем, и Джошуа решил встретить брата по дороге со станции.

В скромном жилище священника все было готово к приему гостей, и он вышел из дому с чувством такой бодрости и благодарности судьбе, какое вряд ли когда испытывал раньше. Его собственная репутация теперь так упрочилась, что это и Корнелиусу должно облегчить путь к духовному сану; и старшему брату не терпелось поговорить с младшим о своих делах, о многом его расспросить, хотя им предстояла и другая, более животрепещущая тема. Джошуа смолоду считал, что в деревенском захолустье служитель церкви может разумеется, до известного предела, добиться веса в обществе с меньшей затратой сил, чем человек любой иной профессии, иного рода занятий, и все складывалось как будто так, что подтверждало правильность его расчетов.

После получаса ходьбы он увидел брата впереди на тропинке, и через несколько минут они сошлись. Особенно интересных новостей у Корнелиуса не было, но дела его шли неплохо, и ничто, казалось, не могло объяснить ту странную сдержанность, с которой он говорил. Джошуа приписал это усталости от занятий и начал о Розе — о скором приезде сестры и о возможных последствиях ее третьего появления в Нэрроуберне.

— К пасхе она станет его женой, друг мой любезный, — заключил он, стараясь подавить торжествующие нотки в голосе.

Корнелиус покачал головой.

— Поздно! Надо было ей раньше приехать.

— Как так?

— Вот прочитай. — Вынув из кармана фаунтоллскую газету, он ткнул пальцем в заметку, которую Джошуа и прочел. Это была хроника выездной сессии суда — разбиралось самое заурядное дело о нарушении общественной тишины и спокойствия; обвиняемого приговорили к тюремному заключению сроком на семь суток за перебитые стекла.

— Ну и что же? — сказал Джошуа.

— Я как раз проходил по той улице вечером и все видел — это был наш отец.

— Позволь!.. Он же согласился остаться в Канаде, и я послал ему еще денег! Как же так?

— А вот так. Он вернулся. — По-прежнему угрюмо Корнелиус досказал все до конца. Он был свидетелем уличного скандала, не замеченный отцом, и слышал, как тот говорил, будто едет к дочери, которая выходит замуж за богатого джентльмена. Во всей этой безобразной истории радоваться можно было только одному: фамилию слесаря перепутали — в судебной хронике стояло «Джошуа Элборо».

— Мы погибли! Погибли накануне верной победы! — сказал старший брат. И откуда он узнал, что Роза собирается замуж? Боже мой! Корнелиус! Опять ты с дурными вестями! Видно, тебе на роду так написано!

— Да, действительно, — сказал Корнелиус. — Бедная Роза! Убитые позором, братья чуть ли не в слезах прошли остаток пути. Вечером оба отправились встречать сестру и привезли ее со станции в шарабане. И вот сестра их вошла в дом, села вместе с ними за стол, и, глядя на нее, ничего не подозревающую, они на время почти забыли о своем тайном горе.

Наутро их навестили Фелмеры, и следующие два-три дня прошли весело. То, что сквайр поддается охватившему его чувству, что он готов принять окончательное решение, было уже несомненно. В воскресную службу Корнелиус читал евангелие, Джошуа произнес проповедь. Миссис Фелмер относилась к Розе по-матерински, видимо, примирившись с неизбежным. Юная красавица должна была всю вторую половину дня провести с пожилой леди и распоряжаться угощением для поселян, которое устраивалось у сквайра по случаю рождества, а потом остаться там обедать: вечером братья зайдут за нею и проводят домой. Их тоже приглашали к обеду, но они отказались, сославшись на неотложное дело.

Дело это было не из веселых. Им предстояло встретиться с отцом, выпущенным из тюрьмы, и уговорить его не показываться в Нэрроуберне. Любыми средствами надо было заставить старика вернуться в Канаду или на прежнее пепелище в деревню — куда угодно, лишь бы он не стал на их пути и не погубил надежд Розы на завидную партию, ибо это вот-вот должно было решиться.