Рассказы

- Я видел, как твой отец шел вчера вечером под ручку с каким-то парнем, а на остановке его поцеловал! Они думали, что никто их не видел, а я видел! – сказал Леха и сделал страшные глаза.

Я молчал и смотрел на Леху. Данила ослабил руки, но не отпустил.

- Ну и что? – спросил я, не понимая, что здесь такого. - Он и меня целует на прощанье! А твой отец тебя что, не целует разве на прощанье?

- Дурак ты, Аркаха! Ты же маленький, а тот большой был парень, ростом с твоего отца! И притом в губы! Так только гомики делают!

- Ты все врешь! – крикнул я. - Врешь ты все!

Данила ухватил меня покрепче.

- Да мне и так про него говорили, а тут я сам увидел! Прикинь! – презрительно процедил Леха.

- Кто говорил? – рванулся я к нему, но тут неожиданно понял, про кого он говорит.

- Ты урод, Леха! Это дядя Миша, наверное, был! Мой папа музыкант, и они с ним репетировали, а потом он его пошел провожать! Он всегда так делает!

- Ре-пе-те-пи-ти-ро-ва-вали! – противно засмеялся Леха, показывая на меня пальцем.

Я задергался у Данилы в руках:

- Пусти, гад! Пусти, урод! Я тебя убью, Леха! Данила, сука, пусти!

Данила держал крепко. Леха криво улыбался.

Я начал плакать. Я кричал и плакал, а потом вдруг ослаб и перестал дергаться. Тут все пацаны, кроме Антохи, стали меня утешать:

- Ну, ты че, Аркаха! Ну, ты же тут не при делах! Ну, ты же реально не виноват! Ну, кончай ты обижаться!..

Они утешали, а я молчал. Данила отпустил меня, я подобрал рюкзак и, ни на кого не глядя, побрел в сторону моего подъезда. Меня ни с того, ни с сего тяжело оскорбили почти родные люди.

На самом деле я не знал, что означает слово пидор, а теперь и гомик. Я только чувствовал, что в этом слове есть что-то очень стыдное и взрослое. И если Леха не врет, то выходит, что мой папа - не такой, как все, а гораздо хуже, а значит, я теперь тоже - не такой, как все.

Меня догнал Антоха и пошел рядом.

- Аркаша, Аркаша, не верь им, врут они все! – говорил он. - Слушай, пойдем к нам, у нас торт есть!

- Не хочу торт… - сказал я.

- Ну, пойдем на компьютере поиграем! Пойдем, а?

- Не хочу… - сказал я, но ноги сами понесли меня к Антохиному подъезду, потому что лучше к Антохе, чем домой.

Нам открыла мама Антохи, и Антоха сказал:

- Мам, можно Аркаша у нас побудет?

- Конечно, конечно! Заходи, Аркашенька, заходи, милый!

В квартире у Антохи пахло по-другому, чем у нас. Вкуснее. Мама Антохи заставила нас вымыть руки и усадила есть котлеты. Я котлеты не хотел, и она налила мне чай и отрезала большой кусок торта.

- Как бабушка поживает, Аркашенька? Папа как? – спрашивала мама Антохи, пока я ковырял торт.

- Хорошо… - отвечал я.

- В музыкальную школу ходишь? Нравится?

- Хожу… Нравится…

- А что ты грустный такой? Не заболел?

- Не заболел…

Пока она расспрашивала, Антоха съел котлету, подтянул к себе кусок торта и вдруг спросил:

- Мама, а что такое гомик?

- Как? Гномик? – не поняла мама.

- Го-о-омик! – громко сказал Антоха.

Мама закашляла, а потом строго спросила:

- От кого ты это слышал?

- Мальчишки во дворе сказали! Они сказали, что Аркашин папа - гомик!

Мама Антохи закрыла лицо руками и отвернулась от нас. Ее спина задрожала, как будто она плакала или смеялась. Потом она повернулась, и я увидел, что лицо у нее красное и дергается.

- Это плохое слово. Надо говорить – гей, - сказала она.

- Мам, а что такое гей? – спросил Антоха.

- Это когда мужчины дружат с мужчинами…

- Как мы с Аркашей? – радостно спросил Антоха.

- Не совсем… Вы ведь и с девочками тоже дружите, а есть мужчины, которые с девушками не дружат, а только с мужчинами… Ну, в общем, рано вам еще об этом знать!

Когда я уходил, мама Антохи прижала меня к себе, погладила по голове и сказала:

- Бедный ты, мой бедный!

Пахло от нее не так, как от бабушки, а гораздо вкуснее.

Я пришел домой и спрятался в своей комнате. Бабушка несколько раз заглядывала ко мне, но я притворялся, что делаю уроки, потому что я не хотел ни с кем разговаривать. Потом наступил вечер, и я пошел в бабушкину комнату. Она сидела, накинув шаль, и смотрела телевизор.

- Пришел наконец-то мой Кашенька! Садись ко мне, мое солнышко! Ты, может, кушать хочешь?

Я мотнул головой.

- Тебя что, где-нибудь кормили?

- У Антохи…

- Ты у Антошки был? Как его мамочка поживает? Ты видел ее?

- Видел… Хорошо поживает…

- Она очень хорошая женщина! Они с твоей мамой Аней очень дружили, перед тем, как... вы с Антошкой родились. В следующий раз передай ей от меня большой привет!

- Бабушка, а правда, что наш папа – гей? – спросил я.

Бабушка застыла.

- Что ты такое говоришь? – с трудом выговорила она.

- Лешка видел, как наш папа целовался на остановке с дядей Мишей.

- Какой Лешка? Что видел? С каким дядей Мишей? – побледнела бабушка.

- Лешка из седьмого подъезда. Ты его не знаешь, - ответил я.

Ничего не говоря, бабушка с трудом поднялась и пошла из комнаты. Вскоре я почуял запах лекарства. Я пошел ее искать и нашел на кухне. Она стояла перед шкафчиком и составляла туда пузырьки со своими лекарствами. Закончив, она повернулась ко мне и чужим голосом сказала:

- Пойдем, солнышко, посидим с тобой на диванчике.