Рассказы

— Не буду напоминать вам, сэр, — сказал он, — что мое заявление является, конечно, совершенно секретным. Я не люблю, — он обеспокоенно посмотрел на Кенни и покачал головой, — досужих разговоров о заговоре. Людей нередко расхолаживает, когда я рассказываю им о беспрерывных преследованиях, которым я подвергался. Глупцам легко избегнуть Правды, назвав ее безумием.

Кенни посмотрел на старика с жадным интересом и взволнованно спросил:

— Вам приходилось сидеть в лечебнице?

Подполковник напряженно вытянулся.

— Один раз моим врагам удалось меня упрятать, но мне приятно сознавать, что справедливость восторжествовала. — Он сложил карту и выказал намерение уйти.

— Нет, не уходите! — крикнул Кенни. — Я хочу послушать, что вы скажете. Может, вы объясните, в чем Правда?

Старик снова расстелил карту.

— Мне очень приятно, сэр, встретить такое понимание, — сказал он. — Вы мудрый человек. — И он начал объяснять красные линии и крестики на карте. — Здесь вы видите, — сказал он, — древние верховые тропы восемнадцатого и девятнадцатого веков. Насколько мне удалось их определить. — И в рассеянности повторил: — Насколько мне удалось их определить. Далее, — он расстелил другую карту, размеченную синим, — здесь у нас правительственные оборонные зоны, атомные электростанции и артиллерийские позиции, указанные в Законе о защите Королевства.

В памяти Кенни воскрес разговор Хагета с Флитом, и глаза его округлились.

— Вы можете заметить, что эти верховые тропы фактически ведут в оборонную зону. Едва ли просто совпадение, замечу я. Теперь взгляните на третью карту. Карта обнаруженных кладов, выпущенная Департаментом общественных работ. Отметьте расположение верховых троп по отношению к кладам и по отношению к оборонным зонам.

— Кладам, — взволнованно откликнулся Кенни.

— Но, — торжественно продолжал подполковник, — вот эта карта, возможно, наиболее исчерпывающая. Схема пересечения трех карт при наложении. Вы видите, что она показывает?

Кенни смотрел, разинув рот.

— Нет? — сказал подполковник. — Позвольте обратить ваше внимание. Вот, вот и вот. Вы видите. Три разомкнутые пентаграммы.

Он откинулся с торжествующим видом. А Кенни возбужденно пригнулся к карте.

— Я думаю, — сказал подполковник Ламбурн, — что если полностью исследовать пересечения самих пентаграмм, то человечество — я в этом не сомневаюсь — станет обладателем того, что я назвал бы предполагаемым сокровищем. И если так случится, я не сомневаюсь, что враги наши окажутся, мягко выражаясь, перед лицом серьезных затруднений. — Он начал собирать карты и складывать их в портфель.

— Что это значит? — крикнул Кенни. — О чем вы говорите? — И когда старик начал подниматься со скамьи, он грубо схватил его за руку. — Я хочу знать Правду! — закричал он. — Я хочу, чтоб вы мне сказали, в чем Правда. Дальше-то что?

Подполковник Ламбурн повернулся и посмотрел на юношу. Голова у него слегка тряслась, и на миг его голубые глаза подернулись дымкой; затем он сел, открыл портфель и вынул первую карту. Кенни дрожал от возбуждения.

— Я отлично сознаю, сэр, — сказал подполковник, — что вы человек весьма занятой. Так же как и я. А посему не буду злоупотреблять вашим терпением более, нежели необходимо для того, чтобы доложить суть крайне серьезной проблемы, стоящей в настоящее время перед нашей страной. — Юноша смотрел с изумлением. — Проблемы, которая тем не менее, — продолжал подполковник, — как я надеюсь вам показать, таит возможности.

— Параша! — закричал Кенни.

Его отчаянный крик заставил подполковника обернуться. Кенни заехал кулаком старику в лицо. Из носа подполковника хлынула кровь, и он рухнул навзничь, ударившись головой об угол скамейки. Кенни вскочил и побежал по траве.

Понимаете, это, как я говорил, когда я завожусь, я свою силу не мерю. И все это, все, все — сплошная параша, и я не знаю, что мне делать. Но если вопросы будут, я в порядке, потому что, сами понимаете, с чего это станет заговаривать со мной такой старикан на Хэмстед-хит в час ночи? Вот что им захочется знать.

Перевод В. Голышева

Рождество на голой равнине

Как всегда, не успев выйти, Кэрола снова побежала в дом. Потом еще и еще раз. То она забыла носовой платок, то решила, что плитка, на которой тушится рагу для миссис Рэмсден, включена на «средний» нагрев вместо «слабого», то ей показалось, что она неправильно объяснила старушке, когда надо кормить Дидри. Рэй обычно использовал вынужденное ожидание, чтобы лишний раз пробежать в голове какой-нибудь план-конспект из тех, что ему прислали к выпускному экзамену в заочном институте, или вспомнить главу из учебника: он, например, совсем неплохо освоил эпоху промышленного переворота. Иногда, если у него слишком болела голова, он нетерпеливо постукивал по калитке или окликал Кэролу резким, властным тоном, который приобрел, будучи офицером. Но сегодня, хотя голова болела сильнее обычного, весь его организм, казалось, противился контакту с внешним миром. Он просто стоял, посасывая пустую трубку, и смотрел на окружающие дома.