Рассказы

На главной улице собирались группами торговцы и подолгу тревожно разговаривали — по-видимому, о чем-то очень важном. Когда, приблизившись, мы старались подслушать эти их разговоры, они нас прогоняли, а самые любопытные из нас иной раз получали чувствительные пинки. Ванька откуда-то узнал, что кмет — городской голова — и начальник гарнизона после прибытия барж уехали на военной машине в Русе.

— Достается им сейчас, чертям! — говорил Ванька с усмешкой.

Мы никак не могли понять смысл этих слов: каждый из немцев толст, как боров, и так и брызжет здоровьем. Но раз Ванька так говорит, значит, не зря.

И только в нашей Старой слободе наступило радостное оживление. Люди останавливались при встрече, пожимали друг другу руки, улыбались и перемигивались друг с другом весело, словно праздник какой наступил. И, хотя мы всё еще не могли взять в толк, что происходит, эта буйная радость охватила и нас, ребятню. Мы высыпали с деревянными саблями из кривых, узких улочек, и закипела жестокая битва с ребятами Нового квартала. Особенно странным показалось нам то, что полицейский Диню, который всегда нас ругал и разгонял, на этот раз лишь злобно поглядел в нашу сторону, плюнул и удалился.

Раненых немцев разместили в школе.

Для нашей четы это было истинное счастье. Завязалась новая интересная игра. Ванька расставил в разных местах вокруг школы патрулей и приказал вести наблюдение, — зорко следить за всем, что там происходит. Мы вдвоем с Ванькой образовали штаб и расположились за полуразрушенной каменной оградой у дома корчмарки Неды, под большим тенистым абрикосом.

Нам должны были докладывать обо всем, что видели и слышали наши патрули. Штаб находился точно против входа в школу. У входа стоял на посту пожилой немец с сердитым лицом, с автоматом на груди и со сдвинутой на лоб каской, из-под которой как-то смешно торчал мясистый нос. Немец расхаживал взад-вперед, тяжело ступая подкованными сапогами по каменным плитам, и пыхтел от жары.

— Из-за таких, как этот вот, посадили в тюрьму моего брата, — задумчиво сказал Ванька. — Еще в сорок первом году… В Русе это было… Там тоже немцы разместились в школе, а брат написал на заборе, чтоб они убирались. Написал, но его поймали. И только за это ему дали семь лет. Три года как он уже сидит в тюрьме…

— Значит, остается еще четыре, — быстро прикинул я.

— Еще неизвестно, — как-то таинственно возразил Ванька.

— Почему? — удивился я. — От семи отнять три, получится четыре. Верно? Это и бабушка может вычесть…

— Ничего ты в этом не смыслишь! — засмеялся Ванька и ловко плюнул сквозь зубы шагов за пять от себя.

Немного обиженный высокомерием Ваньки, я тоже попытался плюнуть сквозь зубы, но из этого ничего не вышло. Моя попытка произвела жалкое впечатление. Взглянув на Ваньку, я увидел на его лице насмешку. Мое сердце пронзило острое чувство зависти. «Почему у Ваньки, — подумал я, — все выходит так хорошо? Почему ему так везет и все у него получается так интересно? Вот пожалуйста — у него два брата… один сидит в тюрьме, и про него говорят только шепотом, а другой скитается по морям. А у меня — единственная сестренка, которая только и знает, что ябедничать на меня маме за то, что я убегаю из дому. Хоть бы моряк не сделал ему на руке этого якоря! Мало того, он ему еще и египетскую лиру подарил, на которой выдавлен бык с человеческой головой.

Ванька зашил монету за подкладку пиджака, и, кто знает, может быть, этим и объясняется его проклятое счастье. Да, да, так оно и есть, иначе почему полиция уже три раза делала обыск в их доме, а в нашем ни разу…»

И при мысли, что я лишен всех этих чудесных вещей, мне стало ужасно обидно за себя, за мою скучную, неинтересную жизнь.

— Как мне хочется пульнуть по его каске! — прервал мои размышления Ванька. — Просто так вот… за брата…

Я обернулся в его сторону. Он вытащил из кармана свою рогатку, из которой стрелял по сидящим на крышах воронам, и стал ловко вертеть ее на пальце. Немец стоял спиной к нам, каска его представляла прекрасную мишень.

— Что ж… давай пульнем! — согласился я, снова уязвленный тем, что не мне первому пришла в голову эта замечательная идея.

Ванька подобрал камешек, натянул резинку и прицелился. Камешек просвистел, и через мгновение послышался резкий металлический звук — точное попадание в каску. Дальнейшие события развивались с необычайной быстротой. Немец закричал изо всех сил и бросился ничком на каменные плиты. Это было так комично, что мы с Ванькой покатывались со смеху. Но смеяться нам пришлось недолго. Полуденную тишину разодрал частый и неприятный на слух стрекот. Что-то засвистело у нас над головой, и с абрикоса посыпались на нас листья.

— Стреляет, — зашептал побледневший Ванька. — Ой… и другие повыскакивали…

Я приподнялся и выглянул из-за стены. Из двери школы один за другим, пригнувшись, с автоматами наготове, выбегали немцы со свастикой на рукавах и, что-то крича, падали на тротуар. У меня вдруг подкосились ноги, пересохло во рту. Что делать?

— Чего стоишь столбом, дубина ты эдакая! — закричал Ванька мне прямо в ухо. — Мигом за дом — и на соседнюю улицу…