Рассказы

Акша заглянула в оконце Цемахова жилища и увидела облезлые стены, грязный пол и полки, уставленные истрепанными книгами. Единственным светильником был фитиль в масляной плошке. За столом сидел маленький чернобородый и густобровый человек с желтоватым лицом и острым носом. Он близоруко склонился над толстым фолиантом. На нем была саржевая кипа и короткое стеганое пальто, из которого торчал грязный ватин. Вдруг она заметила, что из дыры в полу выскочила мышь и устремилась к кровати, где лежали гнилой матрас, подушка без наволочки и овчина, изъеденная молью. Хотя Цемах сильно постарел, Акша узнала его. Он чесался. Поплевав на пальцы, он вытирал их о лоб. Да, это был он. Акше хотелось одновременно и смеяться, и плакать. На мгновенье она обернулась в темноту и впервые за много лет услыхала голос бабушки:

— Акша, беги.

— Куда?

— Назад, к Исаву.[133]

Тут до нее донесся голос дедушки: "Акша, он спасет тебя от бездны".

Никогда еще Акша не слышала, чтобы дедушка говорил с таким волнением. Она ощутила в голове пустоту, которая предшествует обмороку. Прислонилась к двери и почти упала внутрь.

Цемах поднял мохнатую бровь. Глаза навыкате, взгляд озлобленный.

— Что вам надо? — бросил он.

— Вы реб Цемах?

— Да, а вы кто?

— Я Акша из Красноброда. Когда-то — ваша невеста…

Цемах молчал. Затем он приоткрыл кривой рот, обнажив единственный зуб, торчавший, точно черный крючок.

— Крещеная?

— Я вернулась в еврейство.

Цемах подскочил. Жуткий вопль исторгся из него.

— Убирайся из моего дома! Да будет проклято имя твое!

— Реб Цемах, пожалуйста, выслушайте меня.

Сжав кулаки, он метнулся к ней. Масляная плошка упала, свет погас.

— Дрянь!

Синагога в Холишице была переполнена. Много людей пришли сюда сегодня, чтобы помолиться в канун новолуния. Из женскою отделения доносилось распевное чтение молитв. Внезапно дверь распахнулась и стремительно вошел чернобородый человек в лохмотьях. Через плечо у него болтался мешок. Он вел за собой женщину — на веревке, словно корову. На голове у нее был черный платок, платье из мешковины, на ногах отрепья. На шее болталось «ожерелье» из чеснока. Молящиеся смолкли. Неизвестный подал знак женщине, и та распростерлась на полу.

— Евреи, наступите на меня! — выкрикнула она. — Плюньте в меня, евреи!

В синагоге стало шумно. Незнакомец поднялся на возвышение, постучал, призывая всех к тишине, и нараспев заговорил:

— Семья этой женщины родом из вашего местечка. Ее дед — реб Нафтали Холишицер. Она — та самая Акша, которая крестилась и вышла замуж за помещика. Теперь она познала истину и хочет покаяться за содеянную мерзость.

Хотя Холишиц находился в той части Польши, которая принадлежала Австрии, история Акши долетела до этих мест. Кое-кто из молящихся запротестовал, что это не способ покаяния: человека нельзя тащить на веревке, словно корову. Другие грозили неизвестному кулаками. В Австрии выкрест по закону мог вернуться в иудаизм. Но узнай гои, что кто-то из выкрестов был так унижен, это навлекло бы на общину серьезные неприятности. Старый раввин реб Бецалель быстро засеменил к Акше.

— Встань, дочь моя. Коль скоро ты раскаялась, ты снова с нами.

Акша поднялась.

— Ребе, я обесчестила свой народ.

— Раз ты раскаялась, Господь простит тебя.

Когда молившиеся наверху женщины услышали, что происходит, они поспешили в мужское отделение. Увидев среди них свою жену, реб Бецалель сказал ей:

— Отведи ее домой и одень, как следует. Человек был создан Божьим промыслом.

— Ребе, — произнесла Акша, — я хочу искупить свои прегрешения.

— Я установлю для тебя покаяние. Не мучь себя. Многие женщины заплакали. Жена раввина сняла с себя шаль и набросила на плечи Акше. Другая пожилая женщина предложила ей свою накидку. Они отвели Акшу в каморку, где когда-то содержали нарушителей общинных традиций и где до сих пор сохранилась колода с цепью. Там женщины переодели Акшу. Кто-то принес ей юбку и башмаки. Они крутились возле Акши, а она била себя в грудь и каялась в грехах — посрамлении Бога, идолопоклонстве, сожительстве с гоем. Захлебываясь от рыданий, она говорила:

— Я занималась колдовством. Я призывала Сатану. Он сплел мне корону из перьев.

Когда Акшу одели, жена раввина отвела ее к себе домой.

Помолившись, мужчины принялись расспрашивать незнакомца, кто он такой и что его связывает с внучкой раввина Нафтали Холищицера.

— Меня зовут Цемах, — отвечал он. — Я должен был стать ее мужем, но она отказала мне. Теперь она явилась просить у меня прощения.

— Еврей обязан прощать.

— Я прощу, но Бог Всемогущий есть Бог Отмщения.

— Он также и Бог Прощения.

Цемах пустился в спор с местными книгочеями, проявив при этом глубокие познания. Он цитировал Танах, Комментарии, труды прославленных талмудистов, даже поправлял раввина, когда тот ошибался в цитировании.

Реб Бецалель спросил его:

— У вас есть семья?

— Я разведен.

— В таком случае все можно поправить.