Рассказы (-)

"От флота мичман Гвоздев, - говорилось далее, - хотя он и поступил, не сообразуясь с регламентом, изменив курс судна самовольно, за что его по уставу надлежало после жестокого на теле истязания разжаловать в матросы навечно, но как оный мичман регламент преступил не для самовольства и глупости, а к отвращению несчастья с судном, а далее при крушении бригантины, по вине лейтенанта Пеппергорна произошедшем, оный мичман Гвоздев показал свое немалое искусство и неустрашимость, почему единственно и спасены команда и корабельное имущество, по сей причине мичмана Гвоздева от всякого штрафования освободить и оставить в службе тем же чином".

О матросах старый моряк Сенявин решил так:

"Прочим морским служителям бригантины "Принцесса Анна" объявить, что поступали они, как и надлежит добрым и усердным людям, с их присяжною должностью сообразно. И как оные морские служители, государево имущество спасая, свое достояние, почитай, все потеряли - наградить их полугодовым жалованьем".

Мичман вышел из темного и сырого зала суда как бы вновь народившимся на свет. Веселою гурьбою вышли вслед за ним и матросы. Даже князь приободрился и улыбался во весь свой широкий рот. Куда девалась его старческая дряхлость!

- Живем, мичман! - весело подмигнув, сказал он Гвоздеву. - Довольно в хомуте ходить. Поеду в деревню на зеленую травушку! Прощай, мичман! - И, даже не пожав руки своему спасителю, князь свернул в ближайший переулок и скрылся из глаз.

Несмотря на благоприятное решение военно-морского суда, карьера мичмана была подпорчена. На нем лежало некое пятно, которое можно было снять только подвигом, многогодней добросовестной службой или же... протекцией. Но протекции у Гвоздева не имелось...

Мичман был переведен на Каспийское море, где ему отдали под команду небольшой старый гекбот, на котором он должен был охранять рыбные промыслы от набегов туркмен на их "косящатых" лодках. Но эта служба мичмана продолжалась недолго. Началась война с турками, и мичмана перевели в Брянск, где строилась Днепровская флотилия, которая должна была принять участие в войне.

Так шли годы.

Он женился на миловидной белокурой польке, и история его женитьбы была не совсем обычна.

В 1737 году, после взятия Очакова, скампавея46, которой командовал Гвоздев, крейсировала в море, за Кинбурнокою косою.

Всю ночь Гвоздев продержался под парусами вдали от берегов. Гребцы, не каторжники, как водилось обычно в те времена, а украинские казаки, отсыпались на банках и под банками, набираясь сил на долгий трудовой день. Для мичмана, привыкшего к белым ночам в эту пору года, южная тьма казалась необычайно долгой. Ему не спалось, и хоть это была не его вахта, но он посиживал подле рулевых, мечтая неведомо о чем и слушая журчанье воды у бортов и за кормою. Ветра почти не было. Небо начинало светлеть на востоке, ветерок стал усиливаться. И вот тут-то, в предутреннем сумраке, часовые увидели в нескольких кабельтовых от скампавеи силуэт судна. Прозвучала тревога, гребцы, еще неловкие со сна, торопливо разобрали весла, морские гренадеры заняли свои боевые места, засветились фитили канониров.

Светало быстро, и Гвоздев убедился, что судно - большая турецкая кочерма47.

На кочерме тоже заметили опасное соседство. Над сонным морем прокатился гортанный переклик турок. Кочерма выкинула шестнадцать длинных весел, повернула по ветру и пошла наутек. Но легкая скампавея быстро настигала тяжелую перегруженную кочерму.

На скампавее весла гнулись под рывками гребцов, сонливость которых сменилась необычайной энергией: предстояла хорошая пожива.

Суда быстро сближались.

В утреннем воздухе как-то влажно, глуховато прозвучали пушечные выстрелы. Гвоздев вдруг заметил, что голубовато-белые клубы дыма стали розовыми. Утренняя заря осияла небо и море.

Турки не собирались сдаваться. Уже одно турецкое ядро прорвало парус скампавеи, и упругий утренний ветер располосовал его в клочья.

Но вот скампавея, описав циркуляцию, с треском и грохотом врезалась носом в крутой борт накренившейся кочермы. Со стуком упал перекидной мостик, и морские гренадеры во главе с Гвоздевым перебежали на палубу турецкого судна. Затрещали пистолетные и мушкетные выстрелы, палуба заволоклась дымом. Гвоздев, разрядивший свой пистолет, со шпагою в руке бросился на какого-то бородатого турка в длинной одежде, но тот, не принимая боя, упал на колени.

Кочерма была наводнена русскими моряками. Турки сдались. Гребцы-казаки, оставив весла, рассыпались по всем закоулкам судна. Они отбили крышки люков, закрывающих трюм, и оттуда на палубу, звеня цепями, крича и ликуя, вырвалась толпа оборванных изможденных людей.

Оказалось, что кочерма, принадлежавшая работорговцу Кафару-Али - тому бородатому турку, который упал на колени перед Гвоздевым, - пробиралась из Козлова (Евпатории) в Варну.