Рассказы

Ужин был неплохой, и просто подозрительно обильный. Вроде бы Петька говорил, что "полупансион” - это только бесплатный завтрак. Почему же в таком случае, уже в автобусе у них уточнили меню, даже не спрашивая, собираются они столоваться у Пиппино, или нет? Может быть, первый ужин все-таки входит в сервис. Или Боцман, чтоб ему провалиться, забыл сказать, что в условия путевки входят непременные трапезы у "хозяев”?..

Эти размышления "начинающего туриста” основательно подпортили Алексу настроение. А явившийся все же под конец внушительный счет укрепил неприязнь к напомаженному Пиппино, который важно прохаживался по ресторану, время от времени уверяя дорогих гостей, что "завтра будет еще вкуснее, вот увидите”.

В дверях они столкнулись с Вовчиком - он так и остался в своем любимом спортивном костюме, который Лиза, скрепя сердце, разрешила одеть только для сидения в автобусе. Вовчик махнул рукой:

- Лиз укачалась в дороге, дрыхнет. - И добавил, обращаясь к Алексу: Может, прошвырнемся?

- Иди-иди, мы сами. - Все равно веселого компанейского прошвыривания без Боцмана не выйдет, да и настроение, прямо скажем...

На берегу было темно и пустынно. Соседние дома, тянувшиеся вдоль дороги, стояли с наглухо закрытыми ставнями, как будто по окончании сезона они впали в зимнюю спячку. Так же безжизненно, кверху брюхом, лежали на песке облупленные лодки. Несколько шагов по вязкому песку - и темнота уже замыкает свой круг, состоящий из громады черных гор и черного раскачивания воды.

Как ни странно было стоять посреди пустого пляжа, уходить не хотелось. Море как будто притягивало к себе. Алекс с Олей забрались на длинный мол и уселись на железных перилах. Волны с таким шумом обрушивались на берег, что разговаривать было невозможно, но это было, пожалуй, к лучшему. Да и с самого начала их знакомства Алекс ясно дал понять, что он не мастер развлекать, травить байки и всякое такое... (среди ненаписанных песен хранилась одна давнишняя, еще с первого курса: ”О благородном рыцаре, который однажды решил больше никогда не завоевывать прекрасных принцесс, снял с себя доспехи и стал жить как простой горожанин”. А Оля была все-таки больше похожа на принцессу, чем на простую горожанку...)

"Прогулка” закончилась на том, что одна из волн, разбежавшись, изо всех сил бросилась на мол и залила Алексу кроссовки. Во время ходьбы по коридорам отеля они издавали громкое чавканье и хлюпанье, которое могло бы быть смешным, если бы в сумке хранилась хотя бы одна запасная пара...

Отопление, конечно, не работало. Единственным источником тепла была настольная лампа, на которую и водрузили один кроссовок. Второй пристроили в ванне. Теперь, в полумраке, комната выглядела гораздо лучше. Грохот моря пробирался сквозь закрытое окно и ставни. Оля, раздеваясь, напевала: "Море волнуется раз, море волнуется, два”, и тени тонких рук скользили по стене. "Море волнуется, три”, - Алекс с удовольствием вытянулся на простынях и не удержался от удовольствия прошептать:”Морская фигура! Замри...”

х х х

Всю ночь волны бились за стеной, проникая внутрь снов и диктуя им свой ритм. Но под утро Алексу приснилось что-то несуразное. Он сам, Оля и мать с отцом сидели за столом в гостинной и завтракали. Сидели чинно, молча жевали, стучали ложками. Оля доела первой, понесла свою тарелку на кухню. Алекс тоже собрался уходить, напоследок нарушив молчание:”Знаете, мы решили наш дом записать на Олю”. Мать незнакомым движением поджала губы:”Машину - на нее, дачу - на нее, теперь и дом...” Алекс хотел грохнуть по столу кулаком и проснулся.

В утренних сумерках с прикроватной тумбочки на него пялился обшарпанный телефон, с которого можно было позвонить одному лишь Пиппино. "Чушь какая! Приснится же... Дача, машина... записать на кого-то...” Со смутной досадой, что все это было в его собственном сне, то есть в его собственной голове, Алекс перевернулся на другой бок, и увидел, что Оля уже проснулась. Она сидела у окна, завернувшись в одеяло, и смотрела на море сквозь узкие щелки жалюзей.

- Не спишь? - негромко спросила она. - Тогда я открою ставни, хорошо?

- Давай... - Вставать еще не хотелось. Небо было все так же закрыто серым, как будто там, на верхнем этаже, обстригли стадо грязных овец и забросали шерстью весь свой стеклянный пол. Алекс смотрел на Олю - как она устроилась на подоконнике и следит за чайками, а на лице можно угадать отсвет улыбки - и сказал неожиданно для себя:

- Мы с тобой здорово разные.

- Да, - она не повернулась, но откликнулась тут же, будто давно ждала, что он так скажет. Будто бы уже давно обдумала ответ и знала наверняка, что ответ утвердительный, а также и то, что это хорошо, и так и должно быть.

Каким образом Алекс все это понял, было совершенно неясно. Он рассеянно смотрел в окно и молчал, но в итоге осталось странное впечатление, что в это утро они долго говорили о жизни.

За завтраком было тихо; народ или еще спал, или уже разошелся, - часть группы отправилась на экскурсию в соседний городок. Мимо протопал Вовчик с подносом, полным бутербродов - опять один.