Рассказы

Во-вторых, спагетти требуют соуса. Не просто, выражаясь нашим языком, «подливы» — а соуса, которого должно быть больше, чем самих спагетти. Паста должна плавать, дрейфовать в соусе, томиться в нем, изнемогать и т. п. Соусов существует огромное количество. Самый простой — помидорный. Добавляете туда, чего хотите. Импровизируйте, дерзайте. Главное, чтобы была целая сковородка чего-то такого шипящего, хищно урчащего, красного, пахнущего так, что щекочет в ушах и чешутся лодыжки.

Соус готов. Теперь дальше. Сливайте воду из кастрюли со спагетти — и б; хайте не соус в спагетти, а спагетти в соус. Ясно? Спагетти в соус, варвары!

И, наконец, третье: пармезан! Много-много пармезана. Спагетти без пармезана — как свадьба без песни. Пыльца пармезана, горячая, жгущая рот плазма соуса и упругая пулька пасты — вот что такое Средиземное море, Италия, счастье, смысл и все такое прочее.

В Италии я был, кажется, раз пять. Или шесть. В Рим приезжал трижды, и три раза сердце мое сжималось от мысли, что я увижу Козюлей. Но — тщетно.

Первый раз, помню, приехал в командировку. Гуляю по Риму. Наслаждаюсь. Иду в сторону Козюлея. Как говорится, сердце поет, очко играет. Волнуюсь перед встречей с мечтой моего козюлявого детства. Недалеко осталось. Шлепаю по какой-то улице. Кажется, по улице Четырех Святых. Дай, думаю, перекушу. Ну, вино, хлеб, оливки, лохань салата, блюдо спагетти. Сижу, как в парилке, отпыхиваюсь. Чувствую, сейчас лопну, как перезревшая слива. За всех Четырех Святых поел. Нет, не до Козюлея. В следующий раз. Бог с ней, с детской мечтой. Поймал такси, уехал в отель. Утром — самолёт.

Во второй раз я приехал в Рим в гости к своему другу по кличке Жаба. Федька Жабин. Жаба уже десять лет живет в Риме. Раньше был худой, шустрый, а в Италии так размакаронился — не узнать. Гуляем с Жабой по Риму. Я говорю:

— Жаба, пойдём в Козюлей.

— Да ну его, — говорит Римская Жаба. — Я его терпеть не могу, этот обломок от бублика. Успеется. Пойдем лучше перекусим. Я тут одно место знаю: там не жмотятся, много лапши кладут.

— А, может, не надо? — засомневался я. — А то до Козюлея не дойдём.

— Дойдём. Зажрём ихних макарон по-флотски — и дойдём.

Ладно. Пришли в ресторанчик, не помню какой. Где-то недалеко от Тибра. Вино, хлеб, оливки, ведро салатца, жбан пасты. Жаба сидит, морда тупая, как у выхухоли. Вы когда-нибудь видели выхухоль? Нет? Я тоже. А у меня вообще морды нет. Алый бубен. Сижу, икаю, шепчу что-то люберецкое.

— Ну что, — говорит ехидно Жаба. — Поползли в твою дефектную баранку. Или слабо.

— Нет, я, Жаба, пас, — отвечаю. — Боюсь макароны растрясти. Пошли домой, только медленно.

Пошли к Жабе. Медленно. Как беременные собаки. Утром — самолет.

В третий раз приехал я в Рим на какие-то переговоры. Ясное дело, переговоры — это значит что?.. Вино, хлеб, оливки, параша салата, корытце спагетти. А наши еще норовят каждую оливку вискарём залить. Забульбенит стакан вискаря, запьёт вином (это вроде кока-колы), заест оливкой, крякнет — и следующий стакан наливает.

Переговаривались мы так дней пять. На пятый день я говорю:

— Ребята, поехали в Колизей. Там хорошо.

— Кто это? — спрашивают ребята и вискаря наливают.

— Памятник. Там раньше гладиаторы сражались со львами, там…

— Погодь. Ща перекусим и пойдем твоих дрессировщиков смотреть.

Перекусили. Кто вискарём, кто пастой. Сидим, глаза друг на друга пучим. Взгляды такие долгие, глубокие. Как у твоего Штирлица.

— Теперь поехали в твой цирк, — говорят ребята.

Отнесли меня в машину, положили. Я заснул. Потому что сиеста.

Проснулся я в каких-то скалах. Ребята спрашивают:

— Оно?

Я оглянулся. Вижу: нет, не оно.

— Мы где? — говорю.

— Не знаем. Только тут хорошо, не жарко. Сейчас вот по сто пятьдесят — и разберемся.

Приняли по сто пятьдесят. Я очнулся: ба!

— Ребята! — кричу. — Мы не туда приехали. Это же термы Каракаллы! А нам Колизей нужен, Амфитеатр Флавиев!

Ребята помолчали и говорят:

— Ты не ругайся. Ты толком скажи: что за Каракадла?

— Мы, — доступно объясняю, — в баню приехали, а собирались в цирк, то есть, в театр, вернее, в амфитеатр…

— Не-е-ет, театр мы не любим, — решительно заявили ребята. — Баня лучше. И вообще, давайте еще по сто пятьдесят — и в тачку, нам на самолёт пора.

Так я и не попал в Козюлей. Из-за салата с пастой.

И вот уже на моем колене сидит мой сын. И мы листаем альбом. Я его спрашиваю:

— Это что?

— Кайняк.

— Правильно, Карнак.

— Ти там быль?

— Был. А это что?

— Зайатой Будя.

— Правильно, Золотой Будда.

— Ти там быль?

— Был. А это что?

— Козюлей. Ти там был?

— Нет, не был.

— Питиму?

Я молчу. Почему я не был в Козюлее? Бог его знает. Не судьба. Не сложилось. А если честно — жрать надо было меньше.

— Хочу в Козюлей! — говорит сын.

Дай тебе Бог, сынок. У каждого из нас в жизни есть свой заповедный, главный Козюлей. Козюлей оф ё лайф. Козюлей судьбы.

Не откладывайте посещение Козюлея вашей жизни! Заклинаю вас!