Рассказы

— С час назад она явилась из холла, рыдая. Я послала ее стирать в ванне на крыше, а не тут у нас, чтоб не переть потом наверх весь этот мокрый куль, а сразу развесить белье на веревке. Но пяти минут не прошло, она возвращается, вся в слезах, и на все мои расспросы отвечает про свою печальную жизнь. Хотела я ей сказать, что у меня тоже печальная жизнь. Мы в Риме скоро два месяца, а я еще не выбралась посмотреть на Святого Петра. Я хоть что-то когда-то увижу?

— Поговорим сначала о ней, — сказал Джордж. — Что произошло в холле — ты знаешь?

— Я же тебе сказала, не знаю. Как она явилась, я сразу пошла вниз, к швейцарихе — она немножко бе-мекает по-английски — и та мне поведала, что Элеонора была замужем и лишилась мужа. То ли он умер, то ли что, когда ей было всего восемнадцать. Потом она забеременела еще от кого-то, кто не настолько задержался при ней, чтобы можно было удостовериться, признает ли он ребенка, и видимо потому жизнь представляется ей столь печальной.

— Говорила швейцариха — жив ребенок?

— Да. Она держит девочку в монастырской школе.

— Может быть, это ее угнетает? — предположил Джордж. — Она думает о ребенке, с которым разлучена, и ей становится грустно.

— И тогда она начинает реветь в холле?

— А почему нет? Какая разница — в холле-не в холле, когда хочется плакать? По-видимому, мне надо с ней поговорить.

Грейс кивнула. Лицо у нее стало красное, Джордж видел, что она расстроена.

Он прошел по коридору и постучался в служанкину дверь.

— Permesso, — сказал Джордж.

— Prego. — Элеонора лежала на кровати, но почтительно вскочила, когда он вошел. Видно было, что она плакала. Глаза были красные, бледное лицо. Она, кажется, испугалась. У Джорджа перехватило горло.

— Элеонора, мне очень жаль, что я вижу вас в таком состоянии, — сказал он по-итальянски. — Не можем ли я или моя жена чем-нибудь вам помочь?

— No, Signore, — сказала она тихо.

— Что с вами случилось в холле?

Глаза у нее сверкнули, но она сдержала слезы.

— Ничего. Хочется плакать, вот и плачешь. Разве нужна причина?

— Вы довольны здешними условиями?

— Да.

— Если мы чем-то можем вам помочь, вы непременно скажите.

— Не надо из-за меня этого беспокойства. — Она подняла подол юбки и нагнулась, чтоб утереть слезы. Ноги у нее были волосатые, но очень недурны.

— Ну, причем тут беспокойство, — сказал Джордж. Он осторожно прикрыл за собою дверь.

— Надо оставить ее в покое, — сказал он Грейс.

— О ххосподи! Именно, когда мне необходимо уйти!

Но через несколько минут Элеонора вышла и снова принялась за свою работу на кухне. Больше никто ничего не сказал, сама она тоже. Джордж вернулся на службу, Грейс надела шляпку и отправилась на урок итальянского, а потом к собору Святого Петра.

Вечером, когда Джордж вернулся с работы, Грейс позвала его в спальню и сказала, что теперь она выяснила причину сегодняшних треволнений. Сначала синьора, возвращаясь от своего доктора, наткнулась в холле на Грейс и так раскипятилась, что Грейс поняла, что она костерит их служанку. А тут как раз швейцариха принесла вечернюю почту, и синьора на нее накинулась — мол, зачем такую невежу привела с улицы. Наконец, когда старуха ретировалась, швейцариха объяснила, что это она довела Элеонору до слез. Видно, она запретила ей пользоваться лифтом. Стоит у себя под дверью и подслушивает. Как кто-то вставит ключ в замок лифта — выскакивает и, если это Элеонора, орет: «Ключ не для тебя! Ключ не для тебя!» Встанет, руками лифт загородит. «По лестнице топай! — орет. — На то и ступеньки! Летать не надо, не то бы Г-сподь тебе крылья дал».

— Но Элеонора тоже не лыком шита, — продолжала Грейс. — Видно, она перехитряла синьору, то есть опять же согласно швейцарихе, она — поднимется на второй этаж и оттуда уж лифт вызывает. Но сегодня синьора что-то заподозрила и застукала Элеонору. И дико ей намылила шею. Раньше, как хозяйку туда принесет, Элеонора с перепугу бросалась к себе и запиралась на ключ. Синьора объявила, что вынуждена нас попросить, чтобы больше мы не давали ключ этой девке. Перед носом у меня трясла этим своим ключом.

— Ну, и что ты на это сказала? — спросил Джордж.

— А ничего. Я не намерена затевать с ней склоку, даже если бы владела итальянским. Мы уже помотались месяц без квартиры, спасибо, с меня лично хватит.

— Но у нас контракт, — сказал Джордж.

— Контракты расторгают.

— Зачем ей — ей же деньги нужны.

— Я в ее намерения не вникаю, — сказала Грейс.

— Нет, меня это бесит, — сказал Джордж. — Почему девушка не может воспользоваться лифтом, когда волочит вещи на крышу? Пять этажей. Шутка ли.

— Очевидно, другие служанки лифтом не пользуются, — сказала Грейс. — Я сама видела, одна шла по лестнице с корзиной белья на голове.

— Им бы в цирке выступать.

— В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

— И все же мне хочется слегка урезонить старуху.

— Ты в Риме, Джордж, ты не в Чикаго. Никто тебя, кстати, силком сюда не тащил.

— Где Элеонора? — спросил Джордж.

— На кухне.