Рассказы

— Как оборвать? Ведь они еще не созрели! — запротестовал Алик. — Сами говорили: пепиновка в конце сентября поспевает.

— Мало ли что говорила, — вздохнула старушка, — а соберу и спокойна буду.

И как мы ни уговаривали Анну Арефьевну не рвать яблок, она так и не согласилась.

Сказали мы ей тогда, что придем помогать после обеда, и ушли сильно расстроенные: уж очень нам хотелось походить вечером в карауле. Особенно переживал отказ Анны Арефьевны Алик. Домой он шел молча, всю дорогу хмурился, а у самой калитки высказал такую мысль:

— Оборвет Анна Арефьевна свои яблоки, ей и горя мало. А этот мальчишка может разозлиться, что его опередили, и в другой сад заберется. Вот и получится, что ее-то мы выручили, а еще кому-то навредили. Нет, нам обязательно нужно его в саду у Анны Арефьевны проучить.

— Зачем же он в сад попадет, если там яблок не будет? — удивился я. — Что он, слепой, что ли?

— А может, и попадет, — загадочно произнес Алик и тут же воскликнул: — Придумал, что надо сделать! И Анна Арефьевна возражать не будет. Вот увидите.

И он объяснил нам свой план.

Против Алькиного плана Анна Арефьевна действительно не возражала, и мы тотчас приступили к его осуществлению. Управились мы только к вечеру. Тут же предупредили Анну Арефьевну, чтоб она ни при каких обстоятельствах из дому не выходила, а сами в свой дзот спрятались. Мы этот дзот днем из веток построили. Сидим не шелохнемся. А на дворе уже совсем темно стало, на небе кое-где даже звезды показались. Смотрим, Анна Арефьевна свет в доме погасила. Ну, думаем, спать легла, вот здорово! Но потом оказалось, что свет она для того погасила, чтоб из окна сад лучше видеть. Просидели мы в бездействии еще полчаса. Как назло, из-за туч луна выкатилась. Тут меня сразу сомнение взяло: вдруг, думаю, этот мальчишка передумал и ждем мы его напрасно. И такая во мне против него злость закипела, даже про себя так решил: «Если не придет, обязательно разыщу его завтра и отколочу. Зря мы, что ли, весь день старались?»

Только я это подумал, как Алик меня раз — локтем в бок. Посмотрел я в щель, то есть в амбразуру, и замер. На заборе что-то круглое заколыхалось, не иначе, как человеческая голова. И вдруг у этой головы сбоку какая-то палка выросла. У меня даже мурашки по спине пронеслись. Тут, на счастье, опять луна из облака вынырнула, весь забор сразу осветился, и, знаете, кто на нем был? Буржуй — кот Анны Арефьевны. Встал на заборе, спину баранкой выгнул и хвост трубой поднял. Я даже рассердился на него. Спрыгнул, наконец, кот с забора и прямо в дзот — почуял нас, что ли? Зашел и давай об мои ноги тереться и мурлыкать. А это днем кошачья музыка вроде тихая, потому кругом жизнь идет. А когда все тихо, так он прямо как громкоговоритель распелся.

— Прогони ты это животное! — зашипел на меня Алик. — Он нам все дело испортит.

Стал я гнать кота, а он не идет. Вцепился мне когтями в трусы — и ни в какую. Только я хотел его на руках из дзота вынести, как Алик меня снова в бок толкнул и палец ко рту приложил. Я посмотрел на забор, а на нем мальчишеская фигура выросла. Огляделась фигура по сторонам, спрыгнула в сад — и к яблоне. Тут мальчишка ухватился за ствол и потряс его. Сильно потряс, но ни одно яблоко не упало.

— Значит, бабушка их все-таки не сорвала? — спросила Наташа.

— Значит, не сорвала, — ухмыльнулся Алеша и продолжал: — Перестал он тогда трясти яблоню, подпрыгнул и сорвал самое большое яблоко. Только вместо того, чтоб его за пазуху положить, вдруг помял в руках, разломил и даже ахнул от изумления. Потом вынул из его сердцевины что-то белое и только за вторым потянулся, Алик как мяукнет да как вытолкнет в амбразуру Буржуя. Мальчик с перепугу прямо к забору отскочил. Начал обратно перелезать, а руки не слушаются. Раза три срывался. Наконец подтянулся наверх и на ту сторону спрыгнул.

— Чего же вы его не хватали? Хватать надо было, — высказался кто-то из ребят.

— А вот и нет! — возразил Алеша. — Согласно Алькиному плану хватать его было незачем. Как только убежал этот мальчишка из сада, пошли мы к Анне Арефьевне и доложили: «Все в порядке: ни одного яблочка не тронул».

— Конечно, не тронул, когда вот они, — откинула Анна Арефьевна с сундука одеяло: а под ним яблоки в самом неприкосновенном виде лежат.

— Как же они там очутились? — охнула Лида.

— Эти мы еще днем сорвали, а на яблоне те оставили, что нам Анна Арефьевна за помощь подарила. И кроме того, мы еще поддельные развесили. Весь день их из бумаги да глины лепили. И в каждое яблоко записку клали.

— А в записках они вот что написали, — неожиданно перебив Алешу, сказал Костя Губкин: — «Надеемся, что вкус этих яблок на всю жизнь отобьет у тебя охоту лазить по чужим садам». Верно?

— Верно! — подхватил Алеша и уставился на Костю: — А ты откуда знаешь? Я об этом еще никому не говорил…

— А мне это и не надо. Я, может, сам хотел эту же историю рассказать.

— Эту же? — еще больше удивился Алеша и вдруг спросил: — Уж не ты ли был этот самый мальчишка?

— Нет, — сказал Костя и, потупившись, добавил: — Я его товарищ… Ну тот, который не отговорил этого…