Рассказы

…Лаврова сбили вражеские истребители, и он выходил к своим. Ему было бы легче, если бы не штурман Дозоров. У того перебиты ноги, и Лаврову пришлось нести его на себе. Шатаясь от усталости и напряжения, он опустился на землю, положив Дозорова рядом. Голова кружилась, земля гудела, а перед глазами все еще стоял недавний бой. От смертельного огня «эрликонов» небо, чистое-чистое, вдруг свернулось, как молоко. Побежали через край шипящие пузыри. Казалось, снарядам не хватало в небе места. Взрывы бросали самолет, как лодку на крутой волне. Моторы то отчаянно ревели, то глохли. А внизу немецкие танки. К ним самолет все же прорвался, ударил бомбами. А потом и сам был сбит…

— Давай-ка сюда планшет и карту. Сжечь надо, — сказал Лавров штурману.

Дозоров достал из планшета лист, похожий на обложку журнала, остальное отдал.

— А что оставил? — спросил Лавров.

— Это сжечь не могу.

Лавров скользнул взглядом и увидел женский портрет.

— Артистка, что ли?

— Нет, жена. Перед самой войной увеличил…

— А ну покажи!

Дозоров повернул фотографию. На Лаврова смотрела Оля. Как живая.

— Береги, если жена. — Поджег спичкой полетную карту, приложил к огню свой планшет и упал ничком в траву. «Оля, Оля… Роднички вы мои юные…»

Когда все сгорело, спросил Дозорова:

— Ну что будем делать, штурман? Слышишь, немецкие танки уже нас обходят…

— Понимаю, я тебе помеха. Иди один. Может, потом отомстишь и за меня…

Долго длилось молчание. И вдруг Лавров вскочил:

— Пойдем!

— Я же не могу, командир. Видишь, ноги не слушаются.

— Пойдем, говорю!

Лавров опять взвалил штурмана на плечи. Нес на спине, полз, снова вставал и опять нес. Все-таки вышли они к своим. Только разошлись их боевые пути…

Лавров не мог понять: к чему все это он вспомнил сейчас? Но что-то тревожило его. Что-то очень тревожило… Словно бы все это от женщины, которая на борту корабля. Ее тревога ему понятна, и он обратился к Голубину:

— Штурман, пассажирка сомневается — туда ли мы летим?

В какую неудачную минуту заговорил Лавров! На пути стала черная громада Высоких Татр. Чтобы не врезаться в скалы, надо немедленно менять курс. Но расчетное время не вышло, и поворотного пункта не видно. Голубин мучился: лететь дальше или изменить курс, взяв под сомнение свои расчеты? Если изменить курс, то ни за что не найдет деревеньку, возле которой командир полка Дмитриев поставил крестик. Не найдет — значит, экипаж не выполнит такое важное боевое задание. А если он ошибся и перед ними гора…

В эту драматическую минуту и прозвучал голос Лаврова. Он будто клинком врубился в штурманский клубок «за» и «против» — теснились, противореча друг другу, кропотливый расчет и сомнения.

Время против него. Секундная стрелка ошалело бежит и бежит. Несусветное чудище, угрожая, наплывает на самолет. Выходит, и Лавров не совсем уверен в расчетах. Да и трудно поверить, когда ночь в обнимку с горами.

— Будет земля под ногами. Пусть не волнуется, — ответил Голубин Лаврову чужим, словно деревянным, голосом. Штурман не мог ничего различить на земле, летел как с завязанными глазами. Холодела в жилах кровь, перехватывало дыхание, сам весь будто окаменел, отсчитывая секунды полета, но режим не изменил, выдержал до конца.

Ночь скрадывала расстояние, и потому казалось — гора совсем рядом. А она была дальше.

Когда взяли курс на Банска-Бистрицу, у всех отлегло от сердца. Мрачная Герлаховка осталась в стороне. Корабль пошел на снижение.

Женщина, чувствуя приближение заданного района, забеспокоилась. Знала — ее ждут, встретят, а все равно тревожилась. Далеко забрасывала ее судьба. Истомилась еще на земле, когда ждала, пока скажут: «Сегодня летишь». Сейчас старается ни о чем не думать, а мысли сами бегут. Малейшая неточность приземления — и все может осложниться. Внизу скалы, деревья, быстрые горные речки. И все утонуло во тьме.

Тут свое имя забудь, зовись Анной. Опять будет так, как в Минске, как в других больших и малых населенных пунктах и партизанских отрядах. Так и не так. Там все же была родная земля, хоть и оккупированная врагом, но испокон веков своя.

А тут чужая страна. Правда, словаков она немного знала. Познакомилась с ними еще год назад, в Белоруссии. Гитлеровцы мобилизовали их в свою армию, но на передовую не посылали, боялись. При первой же возможности словаки переходили на сторону Советской Армии. Они знали, что в ее рядах сражались чехословацкие части под командованием Людвика Свободы. Гитлеровцы использовали словаков для тыловой службы.

Анне поручили установить связь с командиром словацкого подразделения. Когда солдаты поехали на заготовку дров, она попросила подвезти ее. А там, в лесу, к командиру с улыбочкой:

— Не страшно вам здесь?

Угрюмый командир с видимым безразличием посмотрел на нее:

— А кого нам бояться?

— Как кого? Партизан…

— Здесь их нет, — сказал командир все с тем же безразличием.

— Сегодня нет, а завтра могут быть. Не сидят же они на месте.

— Мы партизан не боимся, — осмелев, сказал командир.