Рассказы

Вскоре я вышел из воды и растянулся на одном из пляжных шезлонгов. Тело у меня было бледное, череп голый, и хотя на глазах у меня были темные очки, слепящие лучи проникали сквозь них. В светло-голубом небе не было ни облачка. В воздухе пахло солью, рыбой и манго. Между живой и неживой природой я не ощущал сейчас различия, Каждая песчинка, каждый камешек, все вокруг меня дышало, росло и вожделело. По небесным каналам, которые, согласно каббале, несут поток Божественною Милосердия, ко мне струились истины, неведомые северным широтам. Я ни к чему не стремился; меня обволакивала лень; немногие мои желания были просты и материальны — стакан лимонада или апельсинового сока. Воображение рисовало мне женщину с горячими глазами, на несколько дней остановившуюся в этой гостинице. Высказывая вслух свое желание, я вовсе не хотел, чтобы гостиница принадлежала мне безраздельно. Бес либо недопонял меня, либо сделал вид. что недопонял. Как и всякое живое создание, я тоже хотел плодиться, хотел размножаться — хотя бы заниматься внешней стороной процесса. Я готов был отказаться от всех этических или эстетических требований. Я был готов укрыться простыней и, как слепец, отдаться чувству осязания. И в то же время в сознании моем неотвязно вертелся вечный вопрос: Кто скрывается за миром, который виден? Материя ли, со всеми ее Бесконечными Атрибутами? Или Монада всех Монад? Абсолют ли, или Слепая Воля, иди Подсознание? Должно ведь, должно быть некое высшее существо, таящееся за внешней видимостью вещей.

Возле берега море было маслянисто-желтое, вдали — стеклянно-зеленое, и по воде, словно окутанный саваном труп, скользил парус. Клонясь вперед, он будто пытался вызвать на поверхность нечто из морских глубин. По небу летел небольшой самолет, волоча рекламное полотнище: РЕСТОРАН МАРГОЛИСА — КОШЕР. ОБЕД ИЗ 7 БЛЮД ЗА $ 1.75. В ресторане Марголиса подавали суп с гречкой и кнейдлах, кныши и фаршированную куриную кожу. Значит, Вселенная еще не обратилась в первозданный хаос. В таком случае, завтра я, возможно, получу письмо. Мне обещали, что будут пересылать почту сюда. Это была единственная нить, связывавшая меня с внешним миром. Впрочем, меня всегда поражает, что кто-то написал мне. не поленился наклеить и опустить конверт в ящик. Я всегда ищу в письме скрытое содержание, даже на неисписанной стороне листа.

II

Как долго тянется день, когда ты один! Я прочел книжку и две газеты

решил, кроссворд. Постоял у магазина, где торговали с аукциона восточными коврами, зашел в другой. где продавались акции Уолл-стрита. Гуляя по Коллинз авеню, я самому себе казался привидением, отчужденным от всего окружающего. Я зашел библиотеку и что-то спросил — библиотекарь посмотрел на меня с испугом. Я был как покойник, чье мест в мире уже занято другим. Я шел мимо бесчисленных гостиниц, каждая силилась завлечь постояльца чем-нибудь заманчивым. Пальмы были увенчаны веерами полуувядших листьев, кокосовые орехи свисали с них. как тяжелые мошонки. Все вокруг казалось неподвижным, даже сверкающие новые автомобили, скользившие по асфальту. Каждый предмет существовал в себе с той независимой энергией, в которой, может быть, и заключается сущность всего сущего.

Я купил журнал, но смог прочесть лишь несколько первых строк. Тогда я сел в автобус и отдался бесцельному движению, понесшему меня по шоссе, мимо островков с прудами, мимо застроенных виллами улиц. Обитатели этого места, начиная строить посреди голой пустыни, насажали деревьев и цветущих растений со всех частей света; они засыпали мелкие заводи вдоль морского побережья; они создали чудеса архитектуры и придумали самые изысканные развлечения. Царство запланированного гедонизма. Но пустынная скука так и не исчезла. Никакая громкая музыка не в силах была рассеять ее. яркие краски не могли ее затмить. Мы проехали мимо кактуса, чьи пыльные лопасти и иглы выпустили красный цветок. Мы миновали озеро, вокруг которого кучками стояли фламинго и проветривали свои крылья, а вода отражала их длинные клювы и розовые перья. Птичья ассамблея. Кругом летали и крякали дикие утки болота тоже отказывались признать свое поражение.

Я смотрел в открытое окно автобуса. Все, на что ни падал мой взгляд, появилось тут недавно, однако выглядело дряхлым и поношенным: пожилые женщины с крашеными волосами и порумяненными щеками, девушки в бикини, едва прикрывающих срамные места, загорелые молодые люди на водных лыжах или с кока-колоб в руках.

На палубе яхты лежал, раскинувшись, старик и грел свои ревматические суставы, подставив солнцу грудь, поросшую седыми волосами. На лице у него застыла слабая улыбка. Рядом сидела его любовница, которой он завещал свое состояние, она почесывала пальцы ног с красными ногтями, столь же уверенная в своей неотразимости, как в том. что солнце всходит с востока. На корме стояла собака, надменно глядя на волну в кильватере яхты, и зевала.