Рассказы

— Это петух не твой, а Иккемотуббе. А люди говорят папаше:

— Иккемотуббе отдал ему петуха, при свидетелях отдал. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут же взял своего петуха обратно.

— Нехорошо, — говорит, — это получается! Как можно, чтобы он рисковал женой из-за какого-то петуха?

— Так, значит, ты отказываешься? — говорит негр.

— Дай-ка я подумаю, — говорит папаша. И он стал думать. Все за ним наблюдали. Негр напомнил папаше об уговоре. Папаша стал утверждать, что он этого не предлагал и что петуха он драться не выпустит. Тогда люди сказали, что, значит, он проиграл. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут опять задумался. Люни ждали.

— Ну ладно, — согласился папаша. — Только нечестно это получается. Петухи сразились. Папашин петух упал. Тут папаша его сейчас же подхватил. Герман говорил, что он будто только того и ждал.

— Стойте, — сказал он и оглядел всех собравшихся. — Они ведь сравнились, так? Все подтвердили, что так.

— Значит, ни от чего я не отказывался. Герман Корзина рассказывал, что тут папаша мой стал проталкиваться из сарая.

— Будешь ты драться или нет? — спросил негр.

— Но это ничего не решает, — сказал папаша. — Согласен? Герман Корзина рассказывал, как негр поглядел на папашу. Потом отвел глаза и присел на корточки. Все люди племени смотрели, как негр сидел, глядя себе под ноги, как юн схватил комок грязи и сквозь сжатые в кулак пальцы стала проступать серая земля.

— Разве таким образом можно решить наш спор? — сказал папаша.

— Нет, — прошептал негр. Герман говорил, что слов негра не было слышно. Но папаша его прекрасно слышал.

— Ну, само собой, — сказал папаша. — Стоит ли тебе рисковать женой, ставя на какого-то петуха? Герман Корзина рассказывал, как негр поднял глаза, земля крошилась в его сжатых пальцах, Глаза его в темноте загорелись красным огнем, как у лисицы.

— Выпустишь ты своего петуха? — спросил он.

— А ты согласен, что этим ничего не решается? — спросил папаша.

— Да, — прохрипел негр. Папаша выпустил петуха на круг. Герман Корзина рассказывал, что папашин петух окочурился прежде, чем успел сообразить, в чем дело. Другой петух взгромоздился на него и собирался запеть, но негр смахнул его прочь и стал плясать на мертвом петухе, топча его ногами, и до тех пор плясал, пока от петуха только мокрое место осталось. Пришла осень, и пароход добрался, наконец, до селения, остановился возле дома и снова замер. Герман рассказывал, как они целых два месяца тащили пароход по каткам уже в виду селения, но теперь он прочно сел возле дома, и дом уже не казался вождю недостаточно большим. Он устроил пир, который длился целую неделю. И только этот пир кончился, как негр пришел к Дууму в третий раз. Герман рассказывал, что глаза у негра снова светились красным огнем, словно у лисицы, и дыхание его было слышно по всей комнате.

— Пойдем в мою хижину, — сказал он Дууму. — Я хочу тебе кое-что показать.

— По моим расчетам, теперь как раз время, — сказал Дуум. Он огляделся кругом, но Герман сказал, что папаша только что вышел.

— Вели ему тоже прийти туда, — сказал Дуум. Подойдя к хижине негра, Дуум послал двух людей своего племени за папашей. Потом вошел в хижину. То, что негр хотел показать Дууму, был новорожденный.

— Смотри, — сказал негр. — Ты вождь. Ты должен оберегать справедливость.

— А в чем дело? Тебе он не нравится? — спросил Дуум.

— Ты погляди, какого он цвета, — сказал негр. И он начал озираться по всем углам. Герман Корзина рассказывал, что при этом глаза его то вспыхивали красным огнем, как у лисицы, то потухали. И слышно было, как тяжело он дышит.

— Я требую справедливости, — сказал негр. — Ты вождь.

— Ты бы должен был гордиться таким желтокожим мальчишкой, — сказал Дуум. Он поглядел на ребенка. — Никакая справедливость не сделает его кожу темнее. — Потом оглядел хижину. — Выходи, Рачий Ход, — сказал он. — Хозяин — человек, а не змея, он тебя не ужалит. Но папаша не вышел. А глаза негра то вспыхивали красным огнем, то снова гасли, и он тяжело дышал. — Так! Не по чести получилось, — сказал Дуум. — Каждый огород надо беречь от лесных кабанов. Но прежде всего дадим ребенку имя, — и он задумался. Герман Корзина говорил, что глаза негра стали тогда спокойнее и дыхание тоже успокоилось.

— Назовем его Имеющий Двух Отцов, — сказал Дуум. Сэм Два Отца снова разжег трубку. Он делал это не спеша, угольком, который выхватил пальцами из кузнечного горна. Потом он снова уселся на место. Вечерело. Кэдди и Джейсон вернулись с ручья, и я видел, как дедушка, стоя у шарабана, разговаривает с мистером Стоксом. Словно почувствовав мой взгляд, дедушка позвал меня.

— Ну и что же было потом с твоим папашей? — спросил я.