Рассказы

Через двадцать минут ему стало ясно, что фонарь ему не нужен. Ступив на тропинку между черной стеною зарослей и рекой, он увидел слабое свечение за парусиновой стенкой шалаша и услышал оба голоса — один холодный, ровный и спокойный, второй резкий и хриплый. Он наткнулся на поленницу, потом на что-то еще, отыскал дверь, распахнул ее и вошел в разоренное жилище умершего, где валялись сорванные с топчанов мякинные тюфяки, опрокинутая печка и разбросанная кухонная утварь и где лицом к нему стоял Тайлер Болленбо с пистолетом в руке, а его младший брат нагнулся над перевернутым ящиком.

— Уходите, Гэвин, — сказал Болленбо.

— Уходите сами, Тайлер, — отозвался Стивенс. — Вы опоздали.

Младший Болленбо выпрямился. По выражению его лица Стивенс понял, что тот его узнал.

— Какого… — начал он.

— Все кончено, Гэвин? — спросил Болленбо. — Вы мне только не врите.

— Полагаю, что кончено, — отвечал Стивенс. — Опустите пистолет.

— Кто там еще с вами?

— Народу хватит, — сказал Стивенс. — Опустите пистолет, Тайлер.

— Какого дьявола, — сказал младший. Он двинулся вперед, и Стивенс увидел, как его взгляд перебегает с него на дверь. — Врет он все. Никого с ним нет. Он просто шпионит, как в тот день, сует нос в чужие дела, но скоро он об этом пожалеет. Потому что на этот раз ему несдобровать. — Он пошел на Стивенса, ссутулясь и слегка расставив руки.

— Бойд! — сказал Тайлер. Тот приближался к Стивенсу; он не улыбался, но лицо его сияло каким-то странным светом. — Бойд! — повторил Тайлер. Потом он тоже двинулся вперед, с поразительным проворством догнал младшего брата и одним взмахом руки отшвырнул его назад, на топчан. Они стояли лицом к лицу — один холодно, спокойно, без всякого выражения, держа перед собою пистолет, нацеленный в пустоту, второй — согнувшись и злобно рыча.

— Что ты собираешься делать, черт тебя побери! Хочешь, чтоб он отвез нас в город, как двух бессмысленных баранов?

— Это уж мое дело, — сказал Тайлер. Он взглянул на Стивенса. — Я ничего такого никогда и в мыслях не имел, Гэвин. Да, я застраховал его жизнь и вносил страховые премии. Но это была просто выгодная сделка — если б он меня пережил, деньги были бы мне ни к чему, а если б я пережил его, я получил бы то, что мне причитается. Ничего секретного тут не было. Все делалось при свете белого дня. Про это мог узнать кто угодно. Может, он кому и рассказал. Я никогда не просил его молчать. Да и кто может что-нибудь возразить? Я всегда кормил его, когда он являлся ко мне в дом, он всегда жил у меня, сколько ему вздумается, и приходил, когда ему вздумается. Но я ничего такого никогда и в мыслях не имел.

Внезапно младший брат расхохотался, скрючившись у топчана, куда швырнул его старший.

— Ах вот ты как теперь запел, — сказал он. — Вот, значит, как оно будет. — Потом зазвучал уже не смех, хотя переход был такой легкий, а может, такой быстрый, что остался почти незаметным. Теперь он встал и, слегка подавшись вперед, смотрел на брата. — Я его на пять тысяч не страховал! Я не собирался получать…

— Замолчи, — сказал Тайлер.

— …пять тысяч долларов, когда его труп нашли там, на…

Тайлер медленно подошел и ударил его по лицу двумя движениями — ладонью и тыльной стороною одной руки; в другой руке он все еще держал перед собою пистолет.

— Я сказал, замолчи, Бойд, — повторил он. Он снова посмотрел на Стивенса. — Я ничего такого никогда и в мыслях не имел. Не надо мне теперь этих денег, даже если они намерены их заплатить, потому что я совсем не того хотел. Совсем не того. Что вы намерены делать?

— Вы еще спрашиваете? Я намерен предъявить обвинение в убийстве.

— А вы сперва докажите! — прорычал младший. — Попробуйте это доказать! Я его жизнь не страховал…

— Замолчи! — сказал Тайлер. Он говорил почти ласково, глядя на Стивенса бледными глазами, в которых не выражалось абсолютно ничего. — Не надо этого делать. У меня доброе имя. Было. Может, пока что никто для него ничего не сделал, но никто пока ему сильно не навредил. Я никому ничего не должен, я ничего чужого не брал. Вы не должны этого делать, Гэвин.

— Я не должен делать ничего другого, Тайлер.

Болленбо посмотрел на него. Стивенс услышал, как он вдохнул и выдохнул воздух. Но лицо его ничуть не изменилось.

— Значит, вам надо око за око и зуб за зуб?

— Это правосудию надо. Может, Лонни Гриннапу тоже это надо. А вам на его месте что было бы надо?

Болленбо еще с минуту на него смотрел. Потом повернулся и спокойно показал рукой на дверь сначала брату, а потом Стивенсу — спокойно и повелительно.

Потом они вышли из шалаша и остановились в полосе света, выходящего из двери; легкий ветерок налетел неведомо откуда, прошелестел в листве у них над головой и затих, замер.

Стивенс сначала не понял, что Болленбо задумал. С возрастающим удивлением он наблюдал, как тот поворачивается лицом к брату, протягивает руку и голосом, теперь уже хриплым и грубым, произносит:

— С меня хватит. Я дрожал от страха с той самой ночи, когда ты пришел домой и все мне рассказал. Я должен был воспитать тебя лучше, но у меня ничего не вышло. На. Вставай и кончай.