Рассказы

У моей подруги ноги,
Как в деревне две дороги:
Кривые, значит, разные,
Заросшие и грязные.

Я встречалась с генералом.
Генерал – как генерал.
Только вместо поцелуев
Мне рукою козырял!

Взял одну девицу
Я за ягодицы,
Нет, я не нахал:
Замуж её взял!

На меня один залез,
Затащив под кустик.
А потом уже не слез:
Кто ж его отпустит?!

У матроса на грудях —
Голубые якори.
Вот, наверно, почему
Под ним девки крякали!

Мой миленок – ненормальный:
Предложил мне секс оральный.
Забрались под одеяло,
Он орал и я орала!

Я спросила: "Вась, а Вась,
Что такое – оргия?"
День и ночь потом тряслась,
А очнулась в морге я!

Схема смеха.

Сатирические стрелы не всегда поражают цель, но всегда её указывают.

Критика – это яд для слабых и лекарство для сильных.

Сатира воюет с недостатками, а юмор с ними примиряет.

Карикатурист должен уметь не столько рисовать, сколько рисковать.

Сатира расцветает обычно в суровых условиях.

Все начинается с подражания и кончается пародией.

Сатира – это правда, только преувеличенная, а потому более глубокая.

Карикатурист должен иметь меткий глаз, твердую руку и быстрые ноги.

Чичиков, Манилов, Ноздрев, Коробочка, Собакевич, Плюшкин, – это сам Гоголь. Все эти помещики из «Мертвых душ» – утрированные грани его характера. И не только – характера Гоголя, но и каждого нормального человека. Кто из нас хоть раз в жизни не был ленивым, глупым, мотом, скупым, обжорой, нахалом, вором, предателем? Если вы скажете, что не были, значит вы ко всему прочему – лжец и трус.

Ильфа так же трудно отделить от Петрова, как Салтыкова от Щедрина.

Дружеский шарж – это портрет друга, увидев который, он может стать врагом.

Урод обижается не на шарж, а на портрет.

Сатира – как бритва: со временем теряет остроту.

На смех и слезы разрешения не спрашивают.

Критика – как катящаяся глыба: маленьких раздавливает, а больших заставляет прыгнуть выше.

Сатира поднимает людей на борьбу: только одних – против недостатков, а других – против сатириков.

Анекдоты с бородой можно рассказывать тем, у кого бороды ещё нет.

Зритель на концертах юмора бывает умный и глупый: умный все понимает, но не смеется, а глупый смеется, но ничего не понимает.

Мастерство юмориста – смеяться над всеми, не обижая никого.

Машина тогда станет умней человека, когда научится смеяться. И не только над ним, но и над собой.

Автопортреты на асфальте

Палочка – выручалочка.

Сколько я помню своего дедушку, он всегда ходил с палочкой. Очень хорошая палочка. Как у нас что под диван залетит, мы этой палочкой достаем.

Однажды мы с братом играли в шашки. И одна шашка у нас под диван залетела.

Мы взяли дедушкину палочку и стали там шарить. Но до шашки достать не могли. Тогда брат сказал:

– Раз палочка не достает до шашки, то давай отпилим от нее кусочек. Для новой шашки.

– А вдруг дедушка заметит? – сказал я.

– Не заметит, – сказал брат. – Мы же не всю палочку берем, а только кусок.

Мы отпилили от палочки маленький кусочек.

И дедушка ничего не заметил.

А потом мы в лото играли. И один бочонок у нас под диван залетел.

Мы взяли дедушкину палочку, но уже не стали ею шарить под диваном, а сразу отпилили ещё кусочек.

– А вдруг дедушка заметит? – сказал я.

– Не заметит, – сказал брат. – Палочка длинная – дедушке хватит.

И дедушка действительно опять ничего не заметил. Только его как-то к земле стало пригибать.

А потом мы в городки играли. И одна рюха у нас под диван залетела.

Мы взяли дедушкину палочку и отпилили ещё кусок. А потом пошарили ею под диваном. На всякий случай. Но до рюхи все равно не достали.

– Ну теперь-то уж дедушка наверняка заметит, что палочка стала короче! – сказал я.

– Не заметит, – сказал брат. – В крайнем случае мы ему каблуки сделаем короче.

– Ты что?! – сказал я. – Тогда придётся и ножки делать короче.

– У кого? – спросил брат.

– У мебели, – сказал я.

Но и на этот раз дедушка ничего не заметил. Только он палочкой совсем прекратил до земли доставать. Так, в руке её носит, как пистолет.

В общем, дедушка заметил неладное, когда палочка уже кончилась. Он погнался за нами вокруг стола, а мы помчались от него, ставя за собой стулья. Дедушка перепрыгивал через них и кричал:

– Что вы наделали! Я же совершенно разучился хромать! С меня же теперь инвалидность снимут! И снова заставят устроиться на работу! А мне ведь уже сорок семь лет!

Так мы вылечили дедушку от хромоты. Правда, после этого он ещё пытался хромать. Но у него уже ничего не получалось. Без палочки.

Спать!

Когда я был маленьким, я очень не любил спать.