Рассказы

Театр травмы

Технический юмор. Писатель и редактор.

– Здравствуйте! Вы юмористические рассказы печатаете?

– Печатаем, печатаем.

– Правда, юмор у меня, как бы это сказать, технический.

– Как – технический?

– Ну, я пишу с юмором о машинах.

– Только о машинах?

– Почти. А точнее – о фрезерных машинах.

– Только о фрезерных?!

– Ну, не совсем, а, собственно говоря, только о самих фрезах.

– Весь юмор о фрезах?!

– Ну, это я, конечно, преувеличил, а говоря по правде – только о кольцевых фрезах.

– Только о кольцевых?! Прекрасно!

– Да. Причем – только о тех, которые применяются в пилах.

– Только в пилах?! Это как раз то, что нам нужно на сегодняшний день.

– Да! Только в пилах и только в камнерезных.

– Потрясающе! Значит, вы занимаетесь юмором только кольцевых фрез камнерезных пил?

– Вот именно! Причем с шириной пропила – четыре сантиметра.

– А с… глубиной пропила?

– А с глубиной – сто двадцать.

– Не пойдет.

– Что, слишком мелкий пропил?

– Нет, слишком глубокий. Для нашего журнала.

– Но ведь такова действительность!

– Я понимаю. Но поймут ли другие?

– Да кто будет считать эти сантиметры?!

– Вы ещё не знаете нашего читателя. Один-два сантиметра он, конечно, пропилет. Но глубже…

– Да что здесь пилить?! Это же известняк!

– Известняк?! В таком случае вы обратились не по адресу. Наш журнал называется «Проблемы затупления кольцевых фрез камнерезных пил при обработке гранита».

На дачу.

Ну-к, убери копыта: я в вагон зайду. Да не лай, борода! Залазь, Надюха! Она со мной заместо младенца грудного. Я её на колени посажу. К бабке этой.

Давай, Надюха, откупоривай! Да я про окно говорю. Замаскируйся, бабуль. Чичас раскидушка в окно влетит. Молодцом, бабуля, увернулась!

Эй, с газетой, как тебя там? – подписчик – на-кось лукошко с дробью повесь. Оп-па! Подавай, Надежда, удочки. Все путем. Бабулю только с крючка сыму.

Садись, Надюха. Который на гитаре, как тебя там? – Адриано Чипполино – уступи-к женщине место. У нее ж все конечности перегружены. Очи-то разуй! А это не лапай. Это не пулемет. Это насос огородный. У нас же пять грядок огурцами засеяно. Солеными.

Че читаешь-то, бабулькин? «Искусство долголетия»? Брось: поздно уже. Прими-к лучше на ручки огнетушитель. Мы ж на природу едем, к реке. Ну че ты надулась, клюшка? Не ндравится – пешком ползай. Лучше подыми-ка ножки – я те под ножки мотор задвину. Мы ж лодку на цепи держим.

Эй, профессор, у тебя газетка свежая? А у Надюхи печень телячья свежая. Бабуле сок на тужурку капает. Одолжи газетку до завтрева. Мы её опосля в реке простирнем. Да не дергайся ты так! Я тебе содержание устно обрисую. Значит, попытка переворота сорвана, организаторы банкета наказаны, огонь отступил. Ф-фу-у! Кажись, все, Надюх. Осталось только ведро с краской пристроить. Повыше ставь, на полку, чтобы людей не попачкало. А ты, очко, не возбухай. А то в тамбуре очнешься.

Точняк, страдающая? Во. Только от окна отлепись: любит он тебя, любит. Встань туда, Рэкс. Он у нас, собака, завсегда пейзажи в дороге смотрит.

И чего так тесно, Надюх? Как в следующий раз поедем? Мы ж дачники. Нам ещё шлакоблоки надо перевезти и проволоки колючей моток. А воду мы на месте возьмем, чтобы ров вокруг дачи наполнить. А вагоны какие-то узкие пошли. Едешь – как в саркофаге.

А где со струментом? Эй, тарзан, сбацай нам колыбельную «Хрен уснешь!» Да погромчей.

А ты, глухая, разбуди нас на двадцать девятом километре.

Трогай, кондуктор!

Кое-что о биоритмах.

Вот, говорят, разные там филологи-физиологи нашли в организмах людей биоритмы. И теперь согласно этим биоритмам разным людям следовает спать в разное время. Грубо говоря, футболистам на своём поле следовает играть днем, а на мериканском – зимой.

Я это к чему говорю? А к тому, что я сам на воротах стою. Не, не в бутсах, не голкипером. А в валенках, сторожем. Но спокойно нести службу не дают. Отвлекают.

Вот давеча ворота украли. Пока я занят был. Вечером ложился – стояли ворота. Утром встаю – нету. Одно пространство зияет. Окружающееся.

Да мне, собственно, и не жаль эти ворота. Меньше бегать: открывать-закрывать. Мне сторожку жаль. Не, не которую в то мое дежурствие унесли. Бог с ней. ещё лучшее. Я пышол на склад, взял спальный мышок, палатку интуристскую, клинья вбил. Все путем. Утром встаю – нету.

Да честно говоря – и не надо. Пес с ей! За его обидно. Породистая такая дворняга была. Может, они ему кляп в рот положили, чтоб он нервы им не мотал, а может, он сам у их на поводу пышол. Стол вить у его какой был? Диятический. Все, что ему полагалося, я сам съедал. Вот он, наверно, и продался им. ещё дорогу, наверно, показывал, собака!

И главно, сообщить некуда. Хочу в телефон позвонить. Приготовил палец. А сунуть некуда. Вместе со шнурком, оглоеды. Спысок ыбонентов только оставили.

Хочу свыснуть. У меня свысток завсегда на гвоздике висит. Запасной. На ымынины преподнесли. Первый у меня ещё в то дежурствование сняли. Хочу свыснуть. А свыснуть некуда. Один гвоздик торчит. В гвоздик не свыснешь.

И даже бежать не в чем. Одежу уперли. Я во всем порядок люблю: штанцы