Рассказы

Жизнь россиянина полна неожиданностей, хотя и однообразна.

Датчане – хорошие ученики. А россияне – хорошие учителя. Датчане учатся на чужих ошибках, а россияне на своих ошибках учат чужих.

Я подошел ровно в 19.14.

Речь сразу пошла о точности и планировании.

– У нас все делается по плану, – сказал я. – Если объявили, что завтра отключат воду на неделю, значит, её действительно отключат на неделю. Более того, могут и перевыполнить план. Отключить её на месяц. С мая по август. Для профилактического ремонта. Пока дети не вернулись из пионерлагерей. Как будто взрослым мыться не обязательно.

Хелен меня не понимает. Если бы начальник какого-нибудь датского ЖЭКа повесил такое объявление, оно превратилось бы в его завещание.

Спросите у своего начальника ЖЭКа, почему нет воды. Он ответит: «Зачем вам вода, когда нет мыла?» Это логика начальников. Нет мыла – не надо воды. Нет воды – не надо чая. Нет чая – не надо сахара…

Вообще начальство лучше ни о чем не спрашивать: тебя же заставят и отвечать.

– Кто отключает? – не понимает меня Хелен. – Ты что, не платишь за воду?

– Нет, плачу.

– Так почему отключают?

– Для ремонта водопровода.

– А, он у вас всегда портится летом! Какая точная техника!

Мы заходим в маленькое кафе. В Дании все кафе маленькие. Но зато их много. Чем их больше, тем они меньше.

Я предлагаю выпить за нашу технику:

– Как говорит наш сантехник: «Кто рано встаёт, с тем бог поддает!»

– А кто такой сан-техник? – спрашивает Хелен.

– Это и есть наш бог, – отвечаю я. – Бог нашей техники. Сан-техник. То есть святой техник. Питается исключительно святой водой.

– А где он её берет?

– Жильцы ставят.

– Как это – ставят воду? Она что, твердая?

– Да, – говорю. – Крепкая.

– То есть её покушал – и становишься крепче?

– Наоборот, – говорю. – Жиже. Шатаешься после нее.

Из кафе мы идем к знакомым Хелен. Это её старинные друзья и живут они в старинном доме. В Копенгагене почти все дома старинные снаружи, но современные внутри. В отличие от многих наших домов, которые старинные внутри, но современные снаружи.

– Это – парадный вход? – спрашиваю я.

– Да, парадный, – говорит Хелен. – А что это такое?

– Ну, – говорю я, – парадный вход – это такой вход, над которым висит большой плакат с какой-нибудь большой мыслью, например: «Верным путем идёте, товарищи!»

– Это чтобы сантехник с пути не сбился? – спрашивает Хелен.

– Не только сантехник, – говорю я. – Мы все без парадных входов жить не можем. Мы, куда бы ни шли, всегда идем через парадный вход и всегда парадным шагом. Есть, правда, у нас и черный вход. Но не для всех. А только для белых.

– У вас что, есть черные и белые?

– И черные, – говорю, – и белые, и красные, и коричневые, и зеленые, и серые, и голубые, и оранжевые, и фиолетовые.

– Фиолетовые?!

– Да. Это – те, кто в реке искупался.

– А оранжевые?

– А оранжевые – это тетки такие. В оранжевых жилетках. Рельсоукладчицы. Одной рельсой она может двадцать человек уложить.

С 1917 г. у нас был только один цвет. Красный. Все остальные были запрещены. Сейчас по количеству цветов мы уже обогнали Данию.

В Дании не любят революций. Ну, была у них одна революция – да и та сексуальная. Причем обошлась малой кровью. Хотели заинтересовать население в собственном воспроизводстве, поскольку мало народу. Но результат как всегда обратный. Самые горячие мужчины по-прежнему – в жаркой Азии, потому что там самые стыдливые женщины: не снимают чадру даже во время обеда.

* * *

Как-то я получил письмо: «Что делать, если моя „жена – это прочитанная книга“?»

Я ответил: «Пользуйтесь публичной библиотекой».

Публичные дома в Дании разрешены: чтобы все проститутки были под колпаком.

Кроме того, благодаря публичным домам намного меньше стрессов, изнасилований и венерических заболеваний Мой приятель, съездивший по приглашению в США, рассказал, как они с женой заметили, что их сын-семиклассник все время что-то покупает и складывает в рюкзак. Приехали домой и решили заглянуть – что у него там. Открывают – полный рюкзак презервативов!

Бизнес по-русски.

И презреватив может быть лицом легкой промышленности. В российских, во-первых, слишком много резины, как в галошах. Во-вторых, быстро снашиваются. В-третьих, их мало.

Одноразовые средства в Дании на каждом углу. Наверно, только у нас – многоразовые презервативы, многоразовые сосиски. Все остальное у нас – одноразовое: туфли, стулья, мосты (речные и зубные). А шприцы – однозаразовые.

* * *

Конечно, проблемы есть не только у нас, но и у них. У нас, например, – как купить? А у них – как продать?

У них есть, с чем сравнивать. На датских прилавках – все лучшее, что производится в мире.

Хелен говорит:

– У испанков лучше вино.

– У испанцев, – поправляю я.

Что датчане делают хуже россиян, так это говорят по-русски.

– Мужчина, – объясняю я, – испанец. А женщина – испанка. Испанцы и испанки. Датчане и датчанки. Французы и француженки. Русские и русские.

– У вас что, нет разделения на мужчин и женщин?

– Есть, но оно не бросается сразу в глаза.

У нас определить, мужчина ты или женщина, легче ночью, чем днем. А днем можно определить только по силе. У женщины сумки тяжелей.