Рассказы

Кассио не мог отделаться от мысли, что упустил что-то важное. Был в словах одного из свидетелей какой-то туманный намек, который мог бы пролить свет на это дело. Добросовестно переписав на восковую дощечку все полученные сведения, Кассио рано утром отправился на площадь, чтобы сличить их друг с другом. На площади он неожиданно встретил Нериссу, которая брала воду в колодце. Донна Зервас была вовсе не рада его видеть, но даже захоти она сбежать от него, у нее бы ничего не вышло — полное ведро было для нее слишком тяжелым.

— Давайте-ка его сюда, — добродушно сказал Кассио. Он знал, что служанка ушла от Зервасов вчера. В Пичено такие слухи расходятся быстро.

Нерисса молча пошла рядом. Кассио ее не торопил. Он по опыту знал, когда человека следует подтолкнуть к откровенности, а когда лучше предоставить самому себе. Терпения Нериссы хватило на два квартала:

— Послушайте, оставьте в покое моего мужа, — выпалила она наконец. — Ему в последнее время и так нелегко пришлось. В то утро он даже близко не подходил к лавке Аваро, уж я-то знаю! Он пришел на площадь, чтобы поговорить с синьором Пезаро о поставках соли, а до этого имел долгую беседу с синьором Беноццо, конюшим мессира Умберто из Фельсины.

Кассио кивнул. Те же сведения он получил вчера от Антонио. Проблема в том, что синьор Беноццо, который был в Пичено лишь проездом, уже уехал к своему хозяину, и вряд ли судья согласится дождаться, покуда его разыщут. Кассио почти чувствовал, как вокруг Зервасов ширилось отчуждение. Люди шептались, что Господь нарочно послал видение Паоло, чтобы предостеречь их от язычников. Город затих, затаился в ожидании бури.

— Некоторые свидетели рано утром видели мужчину, входившего в лавку Аваро. Высокого, крепкого мужчину в длинном плаще.

— Это был не Томас!

— А кто?

— Я… я не уверена. Я его тоже видела, но лица не могла различить. Я вообще плохо вижу, с детства. Однажды наш фургон попал в грозу, лошади понесли, я упала и ударилась о сундук. Говорили, что я два дня была без сознания. Потом все прошло, но зрение ко мне не вернулось.

— Сочувствую вам, — искренне сказал Кассио. Рассказ Нериссы его озадачил. Снова вспомнилась тончайшая бисерная вышивка скатерти… Подслеповатыми глазами такого не сотворишь!

* * *

Кассио возвращался в обитель после очередной беседы с Антонио ди Сандро, когда на дороге его догнал какой-то человек. Это был весьма энергичный юноша с гордо посаженной головой и крупными чертами лица. От всего его облика веяло решительностью и силой.

— Мое имя — Альдо Контуччи! Я только что приехал — и вдруг узнал, что моего отца подозревают в убийстве! Да это просто нелепо!

— Не только его, — миролюбиво ответил Кассио. — Хотя, должен заметить, ваш отец весьма резко отзывался о синьоре Аваро, и у него необычайно избирательная память.

— Послушайте, — взмолился юноша, — старик просто пытался меня выгородить! Это я заходил тем утром к Аваро. Теперь-то, наверное, можно рассказать. Все равно наша затея пошла псу под хвост. Наш патроно снаряжал «Крылатый змей» в Занклу и Акко. На самом деле мы с капитаном хотели плыть дальше, в страну Кеми, и Аваро нас горячо поддерживал. В то утро мы встретились с подрядчиком в одном трактире на окраине, чтобы еще раз все обсудить. Потом я сразу уехал. Клянусь всеми святыми, что после нашей встречи синьор Аваро был жив и здоров!

— Но, позвольте…

— Да, я знаю, что торговля с Кеми запрещена высочайшим указом! Зато таких специй, красок и разных диковин больше нигде не сыщешь! Мы вернулись бы богачами!

— Но и риск велик, — вкрадчиво заметил Кассио. — Из-за этого вы поссорились с Джанни?

Молодой моряк вспыхнул и отвернулся.

— Да, давайте лучше поговорим о Джанни, — продолжал Кассио, едва сдерживая бешенство. — Грех лежит на вас обоих, но вы-то старше на десять лет! Вы соображаете, что творите?! К чему это приведет? Или уже привело?!

— Мы собирались уехать из города, — выдавил Альдо, упрямо глядя в сторону. — Все равно их не оставили бы в покое.

— В смысле, уехать вдвоем? С вашим любовником? — хлестко спросил Кассио.

Юноша поднял на него тяжелый взгляд:

— Нет. С моей женой.

Повисло молчание.

— Ах, вот оно что, — не сразу ответил Кассио. — Понятно.

Слова Альдо так его ошеломили, что он не сразу собрался с мыслями. Зато теперь многое стало понятно. Ну конечно! Как он сразу не догадался? У каджасов есть обычай, что если в семье не было сыновей, старшая дочь могла принять обет «танара». Тогда ей разрешалось носить мужскую одежду, заниматься мужской работой, и все соплеменники относились к ней, как к мужчине. Согласия девушки обычно никто не спрашивал. Кассио искренне пожалел Джанни, которой пришлось разрываться между долгом перед семьей и любимым человеком. Теперь ясно, почему Зервас, как мог, оттягивал крещение. Как бы он признался на исповеди, что его сын — на самом деле дочь?! Даже если городское общество приняло бы девушку — тут Кассио даже поморщился, представив, сколько шуму наделало бы это известие — все равно Зервас лишился бы единственного помощника в делах.

* * *