Рассказы

Этот браслет подарил ей Альфред, да и все украшения, которые у нее были, дарил ей Альфред. Просто браслет был любимым и отправился в ломбард в самую последнюю очередь. Она говорила себе, что обязательно его выкупит. Как только будет возможность. И сама в это верила до тех пор, пока не продала закладную квитанцию.

К тому времени она привыкла, что у нее уже нет браслета, и было не так обидно.

Человек ко всему привыкает, Liebchen. Даже к виселице: повисит и привыкнет.

Эта фраза звучит особенно убедительно, когда ее произносят с берлинским акцентом.

Ты все еще тянешь время.

Она поставила сумочку на стол, и тут на нее напал кашель. Она поднесла салфетку ко рту, судорожно вдохнула и закашлялась снова.

Она не смотрела по сторонам, но знала, что люди поглядывают на нее.

Вздохнув поглубже, она сумела сдержать кашель. Она по-прежнему держала в руке салфетку, которую использовала, чтобы тщательно вытереть столовые приборы: столовую ложку, кофейную ложечку, вилку и нож для масла. Потом она сложила их в сумочку и защелкнула застежку.

Теперь она огляделась по сторонам и сделала виноватое лицо.

Она поднялась на ноги и почувствовала легкое головокружение, как часто бывало в последнее время. Она оперлась рукой о стол, дожидаясь, пока не пройдет слабость. Потом сделала глубокий вдох и направилась к выходу.

Она шагала размеренно и спокойно, не торопясь, но и не мешкая. В этом кафе, в отличие от другого кафе-автомата ближе к ее пансиону, были вращающиеся двери, и она помедлила, пропуская входившего человека. Стоя у двери, она думала о хозяйке пансиона и о двадцати долларах, которые следовало заплатить еще три дня назад. Сейчас в ее сумочке лежало семь долларов и пятнадцать пятицентовиков, значит, можно пока заплатить за неделю, и у нее будет еще несколько дней, чтобы найти деньги, и…

— Куда это вы собрались? Стойте, мэм.

Она шагнула к двери, но тут кто-то грубо схватил ее за плечо. Она обернулась, и — да — это был он, администратор с тонкими, поджатыми губами.

— Наглость — второе счастье, — сказал он. — Вы не первая, кто пытается вынести из кафетерия ложку или нож, но вы взяли целый набор. Да еще и протерли салфеткой.

— Да как вы смеете!

— Отдавайте, что взяли. — Он схватил ее сумочку.

— Нет!

Она вцепилась в сумочку обеими руками.

— Да как вы смеете! — вновь возмутилась она, на этот раз громче, зная, что все посетители кафетерия сейчас смотрят на них. И пусть смотрят.

— Вы никуда не уйдете, — сказал ей администратор. — Господи, я просто хотел вернуть, что вы украли, но при таком отношении… — Он крикнул через плечо: — Джимми, звони в участок! Пусть пришлют полицейских.

Его глаза блестели — о, он прямо-таки наслаждался происходящим, — говорил без умолку, повторял, что она сама напросилась, и это станет наукой для остальных, а ночь или целые сутки в участке заставят ее уважать чужую собственность.

— Так что, — сказал он, — откроете сумку сами, или будем ждать полицейских?

Полицейских было двое. Один лет на десять старше другого, хотя оба казались ей молодыми. И было вполне очевидно — они не рады тому, что их вызвали наказать женщину в возрасте, которая украла из кафетерия столовые приборы.

Именно старший полицейский обратился к ней и чуть ли не виновато попросил открыть сумочку.

— Конечно, — сказала она, щелкнула застежкой и достала из сумочки вилку, нож и обе ложки. Полицейские смотрели на них без всякого интереса, но администратор кафе сразу понял, что сейчас будет, и она с трудом скрыла улыбку, увидев, как он изменился в лице.

— Мне нравится, как здесь кормят, — сказала она. — Сюда ходит приличная публика, здесь удобные стулья. Но что касается ложек и вилок… Мне не нравится, как они ощущаются в руках и во рту. Я предпочитаю собственные столовые приборы. Это из маминого набора, настоящее серебро. Видите, тут монограмма, мамины инициалы…

Тут же последовали извинения, но она была непреклонна. Администратор предлагал в качестве компенсации оплатить ее сегодняшний обед за счет заведения — и еще много обедов на месяц вперед — и…

— Теперь ничто не заставит меня вернуться сюда еще раз.

Что ж, ему очень жаль. К счастью, никто не пострадал, так что…

— Вы унизили меня на глазах у людей. Вы схватили меня за руку. Пытались вырвать у меня сумочку. — Она обвела взглядом зал. — Вы видели, что он сделал?

Несколько клиентов кивнули, включая женщину, которая положила в кофе так много сахара.

Очередной поток сбивчивых извинений, но она не желала ничего слушать.

— Мой племянник — юрист. Я ему позвоню сразу, как только вернусь домой.

Администратор изменился в лице.

— Давайте пройдем ко мне в кабинет, — предложил он. — Я уверен, мы все уладим.

Вернувшись к себе в пансион, она первым делом заплатила за комнату. За просроченный месяц и еще за два вперед.

Она поднялась к себе, достала из сумочки ложки, вилку и нож и вернула все в ящик комода. Это действительно набор, на каждом предмете монограмма, но инициалы вовсе не мамины.