Рассказы

«Допустим, что для пассажира элилайнера теоретическая вероятность несчастного случая равна 0,001. Браун потерпел аварию, его взял на борт Смит, чтобы доставить в больницу. Определить вероятность новой аварии во время полета (экзаменующийся должен помнить, что на одном и том же корабле вероятность несчастного случая для обоих пассажиров различна: для Смита она составляет 0,001, для Брауна — две аварии в один день — 0,001×0,001=0,000001)».

Право же, эти умники из Центра совсем спятили. Бывают ли более идиотские вопросы? Стив внимательно перечитал билет. Глухая ярость закипела в нем. «Свиньи!» — пробормотал он и тут же прикрыл рот рукой, словно хотел поймать неосторожно вырвавшееся слово. А может, его не слышали, может, микрофон не так уж чувствителен? «Свиньи, — снова подумал он, — разжиревшие свиньи!» Несомненно, этот вопрос-самая настоящая лопушка. Другой завяз бы в ней по уши, только не он, Стив Гилмор! В этом разделе математики он чувствует себя как рыба в воде. Стив взял перо и без колебания написал: «Вопрос порочен по форме и по существу. Оба пассажира подвергаются одинаковой опасности, ибо вопреки условию задачи вероятность того, что Браун вторично попадет в аварию, все еще остается равной 0,001, поскольку первое событие уже произошло».

О, за такой ответ ему наверняка присудят лишних пятьдесят баллов! Он опустил работу в ящик и, довольный, потер руки. В общем экзамен принимает весьма благоприятный для него оборот. Теперь в его распоряжении почти двадцать минут, можно и передохнуть немного.

Бесстрастный голос из динамика заставил Стива подскочить.

— Кандидат 176, выйдите из аудитории!

Послышалось взволнованное перешептывание. Из-за стола под номером 176 поднялся смертельно бледный человек. Его лицо было искажено судорогой. Он огляделся вокруг, словно бросая вызов устремленным на него глазам, и пытался даже изобразить на лице некое подобие улыбки, все еще не решаясь отойти от стола.

— Кандидат 176! — повторил голос из динамика. — Вы нарушили пункт 19 Устава. Прошу вас удалиться!

Одним меньше, отметил про себя Стив. Но о чем же думал этот оболтус? Хорош гусь! Вытащил шпаргалку и полагал, что этого никто не заметит. Уж, конечно, он старался выжать из себя все, что мог, и вот не повезло.

Низко опустив голову, изгнанный соискатель удалился из аудитории.

Стив предался размышлениям о технократии. Конечно, испытания, которым их подвергали, были бесчеловечны, но, может быть, такая мера в чем-то и разумна. Скорее всего, именно так и надо, чтобы основу общества составляли люди, достоинства и пригодность которых проверялись бы самыми жесткими и испытанными средствами.

Во время оно человеческое общество было крайне неорганизованно, на руководящие посты назначали самых неопытных, в то время как люди высокого интеллекта всю свою жизнь могли занимать весьма жалкое положение. Так во всяком случае было написано в учебниках. В двадцатом веке все еще процветал варварский строй. У власти стояли не техники-специалисты, а политиканы; эта порода людей, страдающих манией величия и излишней горячностью, исчезла с наступлением эры кибернетики и абсолютной технократии. Стив был человеком практическим. История его мало интересовала, но эти вопросы он знал хорошо. Знал, что в последующие два столетия машины обрекли человека на роль простого оператора. То была эпоха одичания и крайнего упадка. Но потом те же кибернетики нашли выход из создавшегося положения и изъяли из обращения все автоматы, вернув человеку попранное достоинство и радость созидания. Так по крайней мере Стива обучали в школе. На этом книги по истории кончались. Все решительно.

Стив даже не понимал толком, что так ценно в этой абсолютной технократии. Он знал лишь одно — абсолютная технократия считается настоящим благом для всего человечества. Он рос в религиозном почитании социальных законов, принимая их с той же непосредственностью, с какой в детстве учатся говорить. Конечно, он не из тех, кто прислушивается к болтовне уклонистов, людей оголтелых и не очень-то любящих работать; послушать их, так упразднение роботов — это откровенное насилие руководящего класса, неопытного, недостойного стоять у власти деспота.

Но кибернетики не могут ошибаться. Ведь в их распоряжении Руне, этот электронный мозг-гигант, занимающий под землей площадь в девять квадратных километров, так что затевать с ними спор бесполезно. Руне решает все вопросы: от регулирования цен па масло до закрытия любого завода; от создания новых жилых кварталов до составления учебных программ. И уж если эта уникальная машина два столетия назад благословила уничтожение роботов, значит, быть по сему, и мера эта не только справедлива, но и неизбежна.

Зазвенел звонок, положив конец размышлениям Стива. Он взял пятый билет.