Рассказы

Советники у него были гениальные. Тянули время, создавая бесконечные комиссии, которые должны проверить все убытки России, договаривались с кредиторами по отдельности, не стесняясь блокироваться с Германией и одновременно требовать свою долю репараций. Это продолжалось вплоть до Всемирного кризиса, когда внутренний долг превратился в пыль, а внешний вынужденно отменили страны-кредиторы. Еще в 1931 г. был введен мораторий на выплаты, но Россия и так не слишком отдавала долги, находя массу причин и требуя обменять их на репарации Германии. Я про государственные. Частные долги иностранцев после кризиса тоже немногого стоили. Нам еще повезло, большая военная программа позволила частично снять напряжение, и падение было не таким страшным как в США и Германии. Было даже небольшое повышение на фоне других стран из-за государственных заказов.

Вот тут и сыграл свою роль дополнительный 8 пункт, позволив России вновь встать в один ряд с Великими державами. То, что потом называлось Новым курсом и началось вынужденно. Рузвельт это слизал с России. Задавленные и разоренные кризисом крестьяне вынуждено шли на общегосударственные стройки народного хозяйства, создавая промышленные предприятия. В том числе и военные, но в первую очередь необходимые внутреннему хозяйству. Требовалось уменьшить импорт и опора на собственные силы. Индустриализация в полной красе началась еще до кризиса, когда в страшных условиях Россия догоняла Европу. Основные условия и законы были уже обкатаны, было с кого брать пример. И сотрудничество с Германией, и американские вложения сыграли не последнюю роль в этом для России. Большинство перспективных планов еще при царе составлялись. Только тогда денег не было, а при Диктаторе стало возможно.

Миллионы разоренных кризисом крестьян за малое жалованье и кормежку строили не только плотины и электростанции с заводами, но и дороги, общественные здания, мосты, школы, больницы, аэродромы и сажали лесополосы в степях. Проблемы с эрозией почвы и пыльными бурями к двадцатым годам уже проявились, а Колчак прекрасно знал на кого он может опереться, и сибирским казакам старался помочь за государственный счет. Они многократно отслужили и тогда, подавляя вновь вспыхнувшие крестьянские волнения и потом тоже. Этого Мирон пояснять вслух не стал. Братаны и так прекрасно знали.

— Ближе к делу, — наливая всем троим, сказал Павел, — пока это все общеизвестные истины. Счастья для всех не вышло. Оно и получиться не могло. Люди рождаются равными, но стартовые условия для всех разные. Доход семьи и возможность дать образование не последнее дело. А сословия, — они дружно чокнулись и выпили, — еще Временное правительство отменило. Учись, если мозгов и денег хватает. Не всегда это совмещается.

— А дело в том, — пояснил Мирон, — что стабильного рыночного хозяйства при массированном вмешательстве государства в экономику так и не сложилось. Все что делалось при Диктаторе, было государственными проектами и под государственным же контролем. Вся тяжелая промышленность, созданная при нем, электростанции, военные заводы — это все государственные предприятия. Легкую промышленность и торговлю оставили в частных руках.

Даже предприятия национализированные при большевиках или вернули хозяевам, если только они не подданные бывших врагов или заводы не имеют важного значения для государства. Остальные продали желающим. Хоть американцам, хоть своим. И вот в последнее время стало ясно, что государственный сектор экономики, очень мощный надо сказать, недостаточно эффективно управляется. Оно и раньше было видно, но сейчас ясно, что большой войны не предвидится и не требуется срочно готовиться к обороне, выпуская армады техники. Сейчас намечается тенденция уменьшения госрегулирования и частичной продажи производств, приносящих только убытки. Распродажа нас не особо волнует, но правительство еще и устанавливало цены.

— То есть, — задумчиво сказал Алексей, — ты хочешь сказать, что государство снимет с себя ответственность за ценообразование и доходы рабочих.

— Соображаешь, — поощряющее, заявил Павел. — Сегодня 70–80 % цен находятся под госконтролем. Там, — он ткнул пальцем в потолок, — изучают еще и идею о самостоятельности во внешней торговле. Мы и раньше могли продавать и покупать самостоятельно, но это было формальное разрешение. На практике оно зависело от давления, которое оказывали на предприятия разного рода правительственные агентства и учреждения. Давление это могло быть большим или меньшим, в зависимости от того, каким конкретно товаром и с какой конкретно страной ведется торговля в данном случае. Теперь могут дать полную свободу в этих вопросах.

И после сороковых годов очень закрутили гайки для внешних инвестиций. Это можно, то нельзя. В результате иностранцы перестали рваться вкладывать деньги в Россию. Раньше из-за низкого уровня цен по сравнению с общемировыми было выгодно, но жесткие ограничения и контроль не всегда хороши на практике. Национальный доход снизился, теперь хотят отыграть назад.