Рассказы

— Ага, — ответил гулкий голос, — его обладатель оставался невидимым. Родней ни разу не встретился с Госсетом лицом к лицу. Но его бас, усиленный эхом от стен камеры, производил странное, пугающее воздействие на Роднея.

— Я спросил, как твои дела. Я слышал всхлипывания из твоей камеры.

Родней повернулся на койке. Он сделал вид, что зевает.

— Мне приснился кошмар, — сказал он. — циклотрон отрастил конечности и помчался за мной по лаборатории…

Эхо подхватило голос Роднея. Но после раскатистого баса Хромого его слова прозвучали как-то слабо. Стиснув руки, Родней ждал ответа.

— Дело дрянь, — прогрохотал в темноте голос Хромого — У тебя осталось только три дня, приятель. Три дня — и они отправят тебя за зеленую дверь. У меня есть, что рассказать тебе. Вопрос только в том, готов ли ты меня слушать?

— Конечно, готов! Что мне еще остается?

— Потому что, — продолжал гулкий голос, — тогда у тебя появится шанс. Может быть, и у меня еще есть надежда. Я знаю, что одному парню удалось спастись из камеры смертников.

Родней, облизав губы, скептически спросил:

— Побег?

— Ага, — отвечал Хромой, — из дома смерти. Я видел, как человек по имени Фелленден сбежал в ночь перед казнью. Когда-нибудь слышал о нем?

— Вряд ли, — сказал Родней. Он презирал людей такого сорта, как Хромой Госсет. Ведь сам Родней был ученым! Но тут у него промелькнуло воспоминание.

— Фелленден? Ты говоришь о человеке, решившем задачу неопределенности поля для электронного телескопа?

Казалось, что в темноте Хромой пожимает плечами. Затем его бас, отразившись от стен, прогрохотал:

— Я не знаю. Он пристукнул свою жену, и его должны были поджарить на стуле. Мы вместе с ним сидели в доме смерти в Джулиете. Он смылся. Исчез. Испарился.

Они так и не узнали, как это ему удалось. А я не смог. Но меня помиловали, и позднее я вышел на свободу. Помнишь его?

Родней неожиданно ответил.

— Верно. Фелленден действительно убил свою жену. Он оставил много незаконченных работ, и часть из них никто не сумел продолжить.

— О'кей, — сказал Хромой, — похоже, это тот самый парень. Мы не раз с ним разговаривали, так же, как сейчас с тобой. Он все старался придумать, как бы смыться. Он сказал мне: «Полезно обсуждать проблемы вслух.» Когда ты окончательно отчаешься, я расскажу тебе, как Фелленден совершил свой удивительный побег. Как знать, может быть, ты сумеешь понять, как он действовал и объяснишь мне.

— Давай, приятель!

Солнечный зайчик сверкал на каменных плитах. Каждый день на целый час появлялся он в доме смерти. Его отражение порождало мягкое сияние, красота которого казалась неуместной в коридоре, зажатом между двумя рядами камер смертников.

Родней сглотнул. Его горло по-прежнему сводило судорогой.

— Чего ждать? — с нарочитой развязностью спросил он. — Если необходимо отчаяние, то я уже сейчас им переполнен. Что мне терять, кроме пары дней ожидания?

Голос его звучал нормально, но самого Роднея трясло. Он смотрел сквозь стальные прутья решетки в коридор с солнечным зайчиком и в глубину другой камеры, такой же, как у него, но сейчас пустой.

— Фелленден говорил, что парень, продолжающий цепляться за надежду, ничего не сможет сделать. Нужно использовать весь свой мозг. Если ты будешь вести себя вызывающе, искать оправдания тому, что сделал, значит, часть твоего мозга не сможет освободиться. Ты должен быть на пороге полного отчаяния или так страшно сожалеть о содеянном, чтобы не беспокоиться о том, какие участки мозга не выключились.

Родней медленно и с сомнением сказал:

— Никакого подавления и блокирования памяти… Что ж, я готов. Но в чем суть дела, Хромой? Самогипноз?

Голос Хромого прокатился по камере, он произнес нехотя, с какой-то небрежностью:

— Фелленден называл это путешествием во времени.

Родней напрягся. Ерунда! Фелленден не мог путешествовать во времени! Он открыл поле с удивительно простой структурой, и его изобретение позволило преодолеть ряд обстоятельств, которые делали невозможным создание электронного телескопа. Этот прибор появился только благодаря Феллендену. Правда, до сих пор еще оставались кое-какие неразъяснённые противоречия, возникавшие при использовании таинственного поля. Никто не знал, в чем заключалась теория Феллендена, однако сконструированный им телескоп работал. Но причем тут путешествия во времени?

— Безумная затея, — усмехнулся Родней. — Как мог он это утверждать? Путешествия во времени невозможны.

Опять возникла пауза, словно Хромой о чем-то раздумывал или колебался. Наконец, он произнес:

— Фелленден говорил, что мы делаем это все время. Сначала мы были во вчерашнем дне. Через некоторое время мы попадем в завтра. Как будто едем в поезде, который сначала побывал в провинциальном городке под названием Вторник, а потом прибывает в город под названием Среда. Это и есть путешествие во времени.

Родней коротко засмеялся, но тут у него перехватило горло.

— Расскажи мне подробно, как все случилось, — резко приказал он.

Голос Хромого прокатился по всем закоулкам дома смерти.