Рассказы

Когда чистишь свежую, только что пойманную рыбу, по преодолении первой тошноты начинаешь находить какое–то даже удовольствие в процессе. Острое лезвие в анальное отверстие — вжик — единым движением рассекаешь брюхо до головы. Затем двумя пальцами ухватываешь интимно–розовые жабры и вырываешь их вместе со всем пищеварительным трактом. Это — если повезет. Иначе долго елозишь пальцами в непоэтичном сплетении кишок. Остальное все очень красиво. Блестящий перламутром воздушный пузырь. Тугая и гладко–бордовая печень. Пронзительно яркая, животворящая икра. Аспидно–черная пленка брюшины. Это у трески. Зубатка же, несмотря на свой зловещий вид, внутри мила и симпатична. Никаких пленок, все компактно и младенчески чисто, словно вульва незамужней красавицы. Камбале же вообще делаешь косой надрез поперек головы и одним пальцем выбираешь неприятную слизь, оставляя в руках плоское упругое тело. Для копчения — с чешуей, если хочешь ухи — тогда во все стороны весело летит сухой пластинчатый дождь, и то и дело сплевываешь мелкие гибкие лепестки, языком ощущая легкий и пугающий вкус чужой жизни. Убирать отходов не нужно — чуть отойдешь в сторону, и тот, кто пернатый дежурный тудэй, неосмотрительно и восторженно крикнет во всю глотку и не успеет в одиночку насладиться пахучими яствами. Истошно орущие ангелы налетят со всех сторон и продолжат круговорот веществ в природе, голодом смерть попирая.

Они вообще были разными, братья. Одна кровь зачастую творит чудеса. Без определенных занятий Жолобков важнейшим для себя полагал поиск различных, иногда пугающих истин. Разнообразная жизнь сделала его ленивым и наблюдательным. Часто ввергая себя и окружающих в различные катаклизмы, он втайне гордился тем, что стал очень чувствительным ко многим проявлениям жизни и смерти, зачастую предчувствуя, а то и предвкушая общественные и личные беды. Хроник пограничных состояний, он с возрастом добился того, что теперь еле выживал в жизненных коллизиях, но иногда это давало ему право и редкую возможность сложить несколько слов в сочетаниях, от которых порой замирало сердце. Делатель красивых иллюзий, полагал это самым важным в жизни, и близкие рыдали частыми и кровавыми слезами от испытаний ядерных: на прочность — жизни, на нестрашность — смерти, на честь и верность — разрушительной любви. Зато деньги легко приходили и уходили от него. Их наличие было радостно, отсутствие — гнетуще, но не более того. Брат же Иван жизнь проводил в тяжелом и правильном труде. Железный дорожник, он медленно делал рабочую карьеру, послушно участвуя в логичной транспортной системе. Твердость давно приобретенных убеждений давала ему право надежно судить других и мир делить на парные цвета — зеленое и серое пространство, бесчестное и доброе начало, веселое и злое вещество. Всегда раз–два. Он был хороший человек, Иван, и работящий, и в семье умелый — просто заяц. Зато не знал полета, кроме прыжка. И деньги доставались тяжело.

Долго вместе находиться они не могли — начинали ссориться. Входя в раж, брат обвинял Жолобкова во многих грехах. Тот же пытался отделываться шутками: «Помнишь, ехали на поезде вместе куда–то. Так у тебя на билете игольчатым принтером было выбито внизу — льготный ЖД 6. А мне казалось — льготный ЖАБ». — «Сам ты жаб», — обижался Иван и растекался обвинениями снова в нечестной хитрости и неспокойности ума. «Зато ты не пожрал свободы», — обычно ставил кочку Жолобков, и Ваня спотыкался в этом месте.

Когда едешь на Север, то ожидаешь какой–то спокойной ясности: светлых задумчивых озер, еловых и сосновых лесов, снега и камня, прочего умиротворения. Но Север правдив и жесток. Если внутри у тебя покой, если не волочится следом кровавого следа беды, то не тронет тебя ни один зверь, холодное море даст пищу, а дикие леса — кров. Но вдруг ты болеешь душой — любая скрюченная сосна на скале перед тобой изогнется петлей и напугает древним проклятием; любой камень на берегу подставит подножку, и будешь лететь вниз головой в спокойную светлую воду, наивно вопрошая «за что?»; а говорливая речушка в ночи будет неустанно спрашивать тебя голосами обиженных тобой или обидевших тебя, и будешь на один с пытливым, важным, безжалостным и ласковым судьей. Не езжайте, дети, просто так на Север.