Рассказы

Валька застал тетю Груню и дядю Тиму дома. Они только что вернулись с покоса и были усталые и пыльные. Валька спросил у тети бидончик квасу, рассказал для кого.

Она сразу засуетилась:

— Сейчас, милый… Сейчас наготовлю, голубенок.

А дядя Тима нахмурился, произнес недовольно:

— Ишь ты — благодетель… Много их всяких бродит здесь, на каждого не напасешься. На дармовщину, оно у всех рот шире ворот…

Валька исподлобья глянул на дядю Тиму, сказал глухо:

— Игорь Сергеевич не «всякий»… А если вам жалко квасу — не надо.

Лицо у дяди Тимы медленно побагровело. Он хотел было что-то сказать, да вдруг увидел Собачку, которая в это время вбежала во двор. Глаза у него удивленно расширились.

— Это чья такая?! Откуда?

Валька, переборов обиду, ответил:

— Игоря Сергеевича. Собачкой зовут.

— Собачкой? А ну иди сюда, Собачка, иди, не бойся, не укушу.

Собачка приветливо завиляла хвостом и подошла. Дядя Тима запустил короткие, толстые пальцы в густую рыжую шерсть, зацокал языком.

— Хороша! Ах, хороша! Шерстища-то какая: ищи — не найдешь.

Валька просиял: будто его похвалили.

— Песик что надо. Утопающих спасает. Игорь Сергеевич рассказывал, что уже одну девчонку из реки вытащил. Тонула она.

Дядя Тима продолжал гладить и мять Собачку.

— Ну и шерстища! Высший сорт. Вот бы раздобыть такую, а?

Валька вздохнул только: где возьмешь? Купить? Дорого, наверно… Денег, поди, и за год не наэкономишь. А иметь такую собаку разве откажется кто? Это просто счастье.

Пришла тетя, принесла запотевший бидон с квасом. Валька взял его, собираясь идти. Однако дядя Тима остановил:

— Погоди, я сейчас… — И заторопился в избу.

Через минуту он вышел, неся большую миску, полную супа с ломтями хлеба.

— Как же такую гостью да не покормить, а? Нехорошо, нехорошо… Ну, иди сюда, как тебя там… Собачка?

Собачка не отличалась особенной гордостью и приняла угощение. Она ела не жадно, но быстро, с аппетитом.

Валька присел рядом и с удовольствием наблюдал, как пустеет миска. Наконец, Собачка облизнулась, глянула на Вальку.

— Ну что, наелась? Подай дяде Тиме лапу.

Собачка подала. Дядя Тима тонко засмеялся.

— Ишь ты — ученая. Приходи еще в гости.

Валька подхватил бидончик.

— Ну, я побегу, дядь Тима. Я быстро.

— И то, поторопись, Валенсин. Огородишко полить надо. Уяснил?

Валька не задержался и до самого вечера поливал грядки. Устал изрядно, однако настроение было хорошее.

Да и разве оно могло быть плохим? Завтра приедут студенты Игоря Сергеевича. Это — раз. Послезавтра раскопки — два. А три — дядя Тима снял с Валькиных ног мерки и скоро примется за унты.

В эту ночь Валька спал беспокойно: боялся прозевать теплоход со студентами. И все-таки прозевал, и по самой обидной причине — проспал. Когда он прибежал на Раздумье, в березняке белела уже не одна палатка, а целых шесть. Всюду сновали загорелые усатые и бородатые парни в разноцветных плавках.

Валька стоял в сторонке, смотрел на них, и обида поднималась в нем: никто сегодня не встречает Вальку — ни Собачка, ни Игорь Сергеевич. Им сразу стало не до него, сразу забыли. Валька уже хотел было повернуться и уйти, но его окликнул коричневатый, заросший дикой бородой парень.

— Что стоишь сиротой? Подходи, гостем будешь, кунаком.

Валька подошел.

— Мне бы Игоря Сергеевича.

— Что, на работу пришел наниматься?

Валька хмыкнул.

— Зачем наниматься? Я и так буду помогать вам.

Бородатый заулыбался широко и приветливо:

— Молодец! Значит — наш парень. Принимаем. Только бороду придется отпустить. Без бороды или усов — никак.

Валька повеселел, засмеялся.

— Я из шубы наклею…

Теперь парень захохотал:

— Все! Договорились, кунак. А Игорь Сергеевич вон, у третьей палатки. Ящик распаковывает. Валька бегом к нему:

— Здравствуйте, Игорь Сергеевич!

Игорь Сергеевич обернулся, обрадовался.

— Валя?! Наконец-то. Собачка не с тобой?

— Не-ет!.. А что?

Игорь Сергеевич потускнел, нахмурился.

— Пропала Собачка…

Валька выкрикнул растерянно:

— Как пропала? Когда?

— Не знаю. С вечера со мной была… Я надеялся, что она у тебя. Наверное, в лесу рысь задрала…

Валька стоял опустив голову. Хорошее настроение будто ветром сдуло. На глаза вот-вот навернутся слезы. Еле выдавил:

— Я пойду… Поищу… Может, заблудилась… Я сейчас…

Долго бродил он по лесу, тоскливо и безнадежно зовя Собачку, устал, исцарапался. Чуть было не заблудился. Наконец, измучившись, пошел домой.

Дядя Тима копошился в сарае. Увидел Вальку, крикнул весело:

— Ты чего такой кислый? Проголодался, поди? А ну, айда ко мне, обрадую.

Валька подошел нехотя. Дядя Тима ткнул пальцем в угол сарая.

— Гляди-ка что. Добыл все-таки. Для тебя.

Валька вскинул глаза и замер: на жердине, растянутая, висела сырая, местами окровавленная рыжая шкура со знакомым белым пятном…

— Собачка?! — сиплым, перехваченным голосом выкрикнул он.

Дядя Тима довольно хохотнул.

— Была. Теперь шкура на унты. Высший сорт. Что, обалдел? Рад? То-то. Только ты, Валенсин, того… молчок… Никому ни слова. Мало ли где может пропасть собака, а у тебя — унты! Уяснил?

Валька будто проснулся. Бледный, с круглыми, почерневшими глазами, он вдруг закричал хрипло и страшно: