Рассказы 1960-80-х годов

— Представляешь?! — крикнула Валентина. — Два шахматиста! Те самые… С ними какая-то девка!

— Пойдемте!.. — говорю. — Дядя Коля! Дядя Сережа!.. Пойдемте!

В прихожую вваливаются Геннадий Васильевич и Дима.

— Дед! — кричит Дима.

— Уйдите, папа! — кричит зять Дронов. — А вы все вон отсюда!

Геннадий Васильевич подскакивает к зятю:

— Как ты со стариками разговариваешь?! Они старики! — кричит Геннадий Васильевич. — Как разговариваешь?

— Да! — кричит Сережа.

— Дядя Сережа, идем! — кричу я.

— Это мои гости, — кричит Геннадий Васильевич. — Мои!

— Да, — кричит Сережа.

— Папа! — кричит Валентина.

— Я вам всем п-окажу! — кричит Геннадий Васильевич. — Это мой дом!

— Точно! — кричит Сережа.

— Да уведи ты их… — говорит Дима. — Как тебя, Люда, что ли?

— Это мой дом! — кричит Геннадии Васильевич.

— Вот я вас всех! — кричит Коля Луноход. — Вот я вас всех!

— Дядя Коля, не волнуйся! — кричу я. — Не волнуйся… Идем!

— Родные мои… — говорит Геннадий Васильевич. — Я с вами, я сейчас, я сейчас…

Он исчезает и тут же возвращается.

— Молодец… — говорит Коля. — Мы шахматисты.

— И я шахматист.

Старики выходят. Уже на лестнице слышим их голоса, а у меня ноги не идут.

— Может, проводить деда? — спрашивает Дима родителей.

— Деда? — говорит мать. — Деда?! Я знаю, кого ты хочешь проводить!

— Ну, поехали… — говорит Дима и уходит в комнату.

— Не смей кричать на мать! — кричит Дронов.

Падает стоячая вешалка.

Валентина и Дронов обхватывают груду плащей и зонтов и тупо смотрят друг на друга.

Я вышла.

А на улице солнечный день.

У нас в семье никогда не кричали.

Все четверо мы подходим к бульвару.

— Не зовите меня Геннадий — Васильевич… Зовите меня Гена, — говорит Геннадий Васильевич.

— Гена, а ты кто? — спрашивает Сережа.

— На пенсии я… Первый год.

— Не привык еще, — говорит Коля.

— Я инженер… Я всю жизнь работал, как лошадь…

— Геннадий Васильевич, успокойтесь, — говорю я.

— Я не волнуюсь, Маруся, я устал… Понимаете, устал…

— Меня зовут Люда.

— Извините. Я проглядел своих детей! — говорит Геннадий Васильевич. — Я думал, что мое дело создать для семьи материальную базу, и тогда ничто не помешает их духовному развитию. А они забили квартиру барахлом, и вместо глаз у дочери — очки, а у зятя — пуговицы.

— Как это? — спрашивает — Коля Луноход.

— Люда, вы меня понимаете?

— Очень понимаю…

Чего ж тут не понять? Очки и пуговицы. Андрюша очков не носит, и глаза у него осмысленные, но когда он их сощуривает, то в глазах у него вопрос, не «интересно, зачем?» или там «интересно, почему?», а лишь «интересно, почем?». Но ведь я это и раньше понимала? Значит, пока меня лично не коснулось, я…

— У нас война!.. — говорит Геннадий Васильевич. — Люда, вы меня понимаете? Война!

— Ну ладно, хватит, — сказал Сережа. — Они кто?

— Химики.

— Вот именно, что химики, — сказал Коля.

— Вот Люда меня понимает, — возбужденно сказал Геннадий Васильевич. — У меня все продумано… Они копили на машину, и я им помогал, отдавал чуть не всю зарплату… Наконец появилась машина… Первое, что они сделали, — поехали по окрестностям, а меня не взяли… Места не хватило… Для меня места не хватило… Зато поехал замдиректора мебельного магазина с его дочерью. Одежда на ней фирменная, а вместо головы — протез. Люда, вы меня понимаете?

— Они заслуживают мести, — говорю я.

Я ухудшаюсь прямо на глазах, я теперь жажду крови.

— Диму сватают за этот протез? — спрашивает Сережа.

— Естественно!

— Все! — сказал Коля Луноход. — С этим все!

— Коля, молчи, — сказал Сережа и пояснил Гене: — Ему волноваться нельзя. Он помирать собрался.

— То есть? — спросил Гена.

— У каждого своя дурь, — сказал Сережа. — Ну старики, что делать будем?

— Люда, а вы кто? — спрашивает Геннадий Васильевич.

— Студентка, замуж собралась, — сказал Сережа. — За одного… А он себе торговую жену подбирает. Мы ей не велим о нем мечтать.

— А вы ей кто?

— Мы ей опекуны, — сказал Сережа.

— Он шутит, — сказал Коля. — Шутит он.

— Нет… — сказала я. — Все правда… Кроме опекунов, все правда.

— Вот это номер! — изумился Сережа. — Я про жениха от фонаря говорил…

— Не от фонаря, а по опыту жизни, — сказал Коля.

И тут Геннадий Васильевич, будто суммируя весь этот бедлам, весь этот хаос, говорит:

— Я хочу купить машину.

Мы все оборачиваемся к нему.

— Я хочу купить машину! — упрямо говорит он.

— Зачем, Гена? — после паузы спрашивает Сережа.

— Я хочу купить машину!.. — дрожа подбородком, говорит Гена. — Чтобы вас всех катать… Чтобы мы с вами ездили по окрестностям… Чтобы мое семейство открыло рты, когда мы въедем во двор веселые и загорелые!..

— Вот здорово! — говорю я.

— Они на мне крест поставили, а я куплю машину! — светлея лицом и как-то даже распрямляясь, сказал Гена. — Все продумано… Я узнавал… Открытка должна прийти через несколько дней… Моя очередь подходит… Осталось достать немного денег.

— Немного! — сказал Сережа. — Ого!

— Остальные есть. Трехпроцентный заем… От жены остались и мои… Семейство не знает… Я хотел им оставить в наследство, теперь куплю машину… Мы снова станем самостоятельными и станем дышать свежим воздухом.

— Гена, а ты водить умеешь? — спросил Сережа.