Рассказы

Славка протянул мне ее и спросил в свою очередь:

— А теперь вы возьмете Тоника к морю?

Я не торопился с ответом, внимательно разглядывая его находку. Наконец сказал:

— Возьму… Но при одном условии: если ты отдашь мне эту вещь.

— Зачем она вам? — удивился он.

— Зачем! Для табака, — усмехнулся я.

Славка пожал плечами и, подумав, ответил:

— Берите.

— А Тоник согласится? Ведь вы ее вместе искали.

— Согласится. Ему что? Он и так счастливый.

— Это почему?

— Конечно, — сказал Славка. — К морю едет. Я бы за это что угодно не пожалел, не то что табакерку.

Тогда я и подумал: «Почему бы не сделать счастливым еще одного человека?»

Виктор затянулся трубкой и замолчал. Я с любопытством посмотрел на него.

— Твои сбережения на мотоцикл, верно, пошли прахом?

Он усмехнулся.

— Ерунда… Но если бы ты знал, чего стоило уговорить Славкиных родителей отпустить его со мной!

— Ты это хорошо сделал, конечно, — сказал я. — Но объясни, зачем ты отобрал у мальчишек дорогую им вещь? Маленький ты, что ли?

Виктор достал табакерку и подцепил ногтем пластинку медной защелки так, что стала видна ее обратная сторона. Я разобрал выгравированные на меди маленькие русские буквы: «фабрика И. Крамер».

— Каждую минуту ребята могли обнаружить клеймо и понять, что эта штука никогда не была в Австралии. Думаешь, это было бы для них лучше?..

Мы медленно шагали по берегу. Я продолжал разглядывать табакерку, а Виктор с равнодушным видом сосал трубку.

— Вот что! — сказал я, наконец. — Если ты боишься рака легких, то брось курить вообще. А табакерку отдай ребятам. Ты ненаблюдателен, иначе заметил бы, что замок сюда поставлен гораздо позже, чем сделана табакерка.

С этими словами я вытряхнул табак.

— Сумасшедший! — закричал Виктор. — Это «Золотое руно»!..

Однако я отмахнулся от него, потому что в этот момент заметил на внутренней стороне крышки искусно вырезанный, но уже почти стершийся маленький вензель: латинскую букву «N». И неожиданная мысль поразила меня.

— Ведь старик туземец говорил Смолину: «Норфольк»! — вспомнил я.

— «Норфольк»… Ну и что же?

* * *

Прошло два года. История с табакеркой стала постепенно забываться. И вот однажды, перелистывая вечером какой-то исторический журнал, я наткнулся на такие строчки:

«Пролив, отделяющий остров Тасманию от Австралии, носит имя Джорджа Басса. Вместе с лейтенантом Флиндерсом морской врач Басе в 1798 году обошел вокруг Тасмании на маленькой, водоизмещением в двадцать пять тонн шхуне. Это было великим открытием. Жители Сиднея восторженно приветствовали вернувшихся путешественников. Шхуна „Норфольк“ была поставлена на вечный якорь в бухте Порт-Джексон и стала музейным экспонатом. Из ее деревянного киля выточили несколько табакерок. Эти вещи бережно хранятся владельцами. Ценятся они на вес золота…»

Дальше я не стал читать. Схватив журнал, бросился к моим друзьям.

— Так вот откуда наша табакерка… — задумчиво произнес Славка.

— Это-то мы узнали, — возразил Тоник. — Одно теперь неизвестно, как такая редкая вещь попала к старику?

КРАСНЫЙ КЛИВЕР

В час пятнадцать, как по расписанию, появляется Владька. Он ставит у порога измочаленный портфель и старательно трёт о резиновый коврик подошвы. На меня старается не смотреть.

— Зашёл бы сначала домой, — сдержанно говорю я. — Хотя бы пообедал.

— Потом, — отвечает он. — Ладно? Я немножко посижу…

— Ну сиди, — обречённо говорю я, прекрасно понимая, что работать до вечера уже не придётся.

Впрочем, первые минуты Владька добросовестно соблюдает тишину. Сидит на краешке стула и почти не дышит. Разглядывает книжные корешки в шкафу. А я, тоже добросовестно, склоняюсь над статьёй, которую обязательно надо сдать в редакцию к следующему вторнику.

Потом на пол падает жестянка. Я оборачиваюсь. Владькины большущие глаза виновато смотрят на меня из-под берета, который он забыл снять. Затем мы оба переводим взгляд на жестяную баночку — виновницу шума.

— Что это? — спрашиваю я (имеется в виду: «Что это за жизнь? Дадут мне, в конце концов, спокойно работать или нет?»).

— Мазь. Чтобы горн чистить, — торопливо объясняет он и ногой, дотянувшись, придвигает жестянку к себе.

Владька — горнист. Сигналист сводного юнкоровского пионерского отряда «Стрела». В горнисты он попал не очень-то законно, потому что ещё не пионер. Но играет он чисто, весело, и ребята сказали:

— Ладно уж. Всё равно его скоро примем.

Скоро… А когда?

Неделю назад ему исполнилось десять лет. Торжественное обещание он выучил давным-давно. И законы пионеров знает, и вообще всё, что полагается. Не знает лишь, когда будет долгожданная линейка. Говорят — на днях, а точно никто не говорит. Только усмехаются. Что за люди!

Всё у Владьки есть: и форма (морского юнкоровского отряда) с золотистыми нашивками, и голубая пилотка, и значок горниста на воротнике. Но всё это не то. Не так. Потому что отряд — пионерский, а он, Владька, пока здесь без всяких прав. И стоит навытяжку, не поднимая руки, когда все салютуют отрядному знамени.

Скоро ли уж?

Тут и нетерпение, и… разные беспокойные мысли.