Рассказы

В эту ночь вокруг полной, бледной луны вдруг появился красный круг. Это означало мороз, жестокий мороз. Всегда эпидемия приходила именно в самые лютые морозы, когда температура спускалась до крайней точки разрушения. В эту ночь стало так холодно, что стужа проникала даже в самое сердце убежища под буреломом и заставляла Казана и Серую волчицу еще теснее прижаться один к другому. На рассвете, который наступил только в восемь часов утра, Казан и его слепая подруга сделали вылазку наружу. Было пятьдесят градусов ниже нуля. Вокруг них трещали деревья, точно пистолетные выстрелы. В самых густых зарослях сосен и елок куропатки сидели, нахохлившись, точно шары из перьев. Зайцы закапывались в снег или забивались в самую глубину под кучи валежника. Казан и Серая волчица совсем почти не находили свежих следов и после целого часа бесплодных поисков вернулись с охоты обратно к себе в берлогу. Казан, как собака, еще два или три дня тому назад припрятал ползайца, и теперь они выкопали его из-под снега в замороженном виде и съели. Весь этот день мороз все крепчал и крепчал. Последовавшая затем ночь была безоблачная, с бледной луной и яркими звездами. Температура упала еще на десять градусов, и все живое в природе притихло. В эти ночи ловушки бездействовали, потому что даже обеспеченные шубами животные – куницы, горностаи и рыси – лежали, забившись в свои норы и в логовища, которые сумели для себя найти. Все увеличивавшийся голод был еще не настолько силен, чтобы Казан и Серая волчица оставили свое убежище под валежником. На следующий день опять не было перелома в погоде к теплу, и к полудню Казан все-таки должен был отправиться на охоту, оставив Серую волчицу одну. Будучи на три четверти собакой, Казан более чувствовал голод, чем его подруга волчица. Природа приспособила волчью породу к голоду, и при обычной температуре Серая волчица могла прожить целые две недели вовсе без пищи. При морозе в шестьдесят градусов ниже нуля она могла бы просуществовать без еды с неделю, а может быть, и дней десять. Только тридцать часов прошло с тех пор, как они доели мороженого зайца, и она была вполне удовлетворена, чтобы оставаться в своем уютном гнезде и еще на более долгое время. Но Казана мучил голод. Он принялся за охоту и побежал против ветра, направляясь к обгорелой равнине. Он совал нос под каждую кучу хвороста, мимо которой пробегал, и обследовал каждую заросль. Под одной из куч валежника он почуял запах кролика, но тот забрался так глубоко, что оказался для Казана таким же недоступным, как и куропатки, сидевшие высоко на деревьях, и после целого часа бесплодных подкапываний под хворост он должен был отказаться от своей добычи. Целых три часа он провел на охоте и затем вернулся обратно к Серой волчице. Он еле держался на ногах. В то время, как она под влиянием руководившего ею инстинкта дикого зверя сберегала свои силы и энергию, Казан растрачивал свой последний их запас и чувствовал от этого еще больший голод.

Засветила опять яркая луна, и Казан снова вышел на охоту. Он приглашал с собою и Серую волчицу, скуля ей снаружи, и даже два раза возвращался к ней, но она не слушала его и отказалась двинуться с места. Температура упала теперь до шестидесяти пяти и даже до семидесяти градусов ниже нуля, и задул резкий северный ветер, сделавший невозможной жизнь человека в этих местах даже и в течение одного часа. В полночь Казан опять вернулся ни с чем под валежник. Ветер все крепчал. К утру он превратился в целый шторм, яростно задувший с севера, и Серая волчица и Казан лежали, прижавшись один к другому, и дрожали, прислушиваясь к доносившемуся под их валежник реву непогоды. Один раз Казан высунул было плечи и голову из своего убежища под упавшими деревьями, но шторм тотчас же загнал его назад. Все живые существа искали для себя защиты соответственно своим способностям и инстинктам. Животные пушные, вроде куницы и горностая, находились в более лучшем состоянии, потому что за теплое время припасли для себя пищи. Волки же и лисицы должны были обшаривать кучи валежника и камни. Крылатые существа, за исключением сов, у которых десятую часть всей фигуры составляет тело, а девять десятых – оперение, находили спасение под сугробами снега или же забивались в самую чащу хвойных порослей. Для копытных же животных и для рогатых этот шторм оказался сущим бедствием. Олени, карибу и лоси не могли подползать под валежник или протискиваться между камней. Все, что им оставалось делать, это лечь в сугроб и предоставить ветру засыпать их снегом целиком. Но и там они не могли долго оставаться, так как им нужно было есть. Потому что восемнадцать часов из двадцати четырех лосю полагается есть, чтобы остаться живым в зимнее время. Его громадный желудок требует именно количества пищи, а не качества, и ему всегда требуется много времени, чтобы отгрызть с верхних веток кустов необходимые ему для дневного пропитания три или четыре меры почек. Карибу требует почти столько же, а олень, во всяком случае, не менее трех.