Рассказы

Женщина слушала его и не понимала ни слова. Точно пленница, сидела на стуле, покорно сложив на коленях руки. Она чувствовала, что конфета немца тает в руке, и не знала, что с ней делать.

Собачка, лежа на диване, тоже слушала своего хозяина. Когда он прошел мимо, она вскочила, запросилась на руки. Но он лишь погладил ее и продолжал свою «лекцию»:

— Земля полна лишними людьми. О, если бы можно было сманить их в могилу легендой о вечной жизни! — так сказал бессмертный Ницше… Мы, германцы, уничтожим все живое, сопротивляющееся нам…

Денщик пек блины на кухне, и оттуда доносился аромат поджаренного сала и свежего теста. Руди поглядывал на кухню и потирал руки в предвкушении необыкновенного завтрака.

На Руди одобрительно смотрели со степы девицы, дородная немка с тройным подбородком и сам доктор Геббельс. Гитлер же с таким восторгом слушал своего воспитанника, что, казалось, вылезал из чугунной рамки, шевеля черными усиками: «Молодец, Руди! Нагоняй на них страху…»

Слушать немца становилось невыносимо, но и уходить было страшно. Женщина не чаяла, когда отпустит ее «лектор». Но тот, словно нарочно, поднимал палец кверху, чтобы фрау сидела спокойно и слушала.

— Русский народ, будучи завоеванным, только выиграет, ибо озарится светом великой германской культуры… Что же касается фрау, то она будет в прямом выигрыше, так как он, Руди, получив имение в России, возьмет ее к себе. И фрау научится вести хозяйство на высшем немецком уровне.

7

Пока немец разговаривал с Марией, бабушка Аграфена сидела в своей полутемной спаленке и грустно смотрела в окно на низкие облака, тревожно летящие над городом. Сколько она прожила на свете, никогда не думала, что враг может явиться к ней в дом. Но так случилось: враг пришел и творит беззаконие…

Бабушка тяжело поднялась и без спросу вошла в залу. Не обращая внимания на Руди, точно его и не было здесь, она усталым голосом обратилась к дочери:

— Ты кур сегодня кормила аль опять забыла?..

Дочь испуганными глазами показывала на немца, но бабушка повторила строго:

— Чего моргаешь? Иди… Дело на безделье менять не следует. — И пошла вон из комнаты, сердито стуча клюкою.

Виновато улыбнувшись немцу, дочь поднялась с места. Она была рада отвязаться от постылого «лектора» и тихонько, боком, вышла из комнаты, с облегчением закрыв за собой дверь.

Оставшись один, офицер стал играть с собачкой. Он совал ей в рот палец, а Микки — так звали собачку, — завалившись на спину и ударяя лапками по его руке, делала вид, что грызет палец, урчала, слегка покусывала, а потом разлеглась, чтобы хозяин почесал ей живот. Немец стал щекотать ей грудку и увлекся, смеясь, хватал ее то за ухо, то за лапы. Оба они резвились, как дети.

Вошел денщик Макс и весело козырнул:

— Блины готовы, господин обер-цугфюрер!

Офицер вымыл руки и, веселый, уселся за стол, заткнул за ворот кителя накрахмаленную салфетку.

Денщик бегом внес шипящий на сковородке блин, вилкой переложил его на тарелку и помчался в кухню за другими.

— Макс! Я ем русские блины… Напишу сестренкам, они лопнут от зависти… Как думаешь, лопнут?

— Не могу знать, господин обер-цугфюрер.

— Знаешь, знаешь, каналья! Конечно же лопнут!

Бабушка Аграфена не находила себе места. Нахальные постояльцы установили в ее доме свой порядок. Разум бабушки не мог вместить всю несправедливость совершившегося: мало того, что захватчики пришли в ее страну и рассыпали, разбросали ее большую семью, и теперь бесчинствуют здесь. Печальная, прошлась она по двору, заглянула в курятник и удивилась: куры даже не притронулись к еде, забились в дальний угол и притихли от страха.

«…Что же случилось с белым светом? Зять в первую мировую войну вернулся увечный — разрывная пуля угодила в нижнюю челюсть, и его трудно было спасти. Зять с уважением рассказывал, как немецкие санитары нашли его на поле боя, тяжело раненного, доставили в госпиталь. Там его долго лечили, вернули к жизни и обменяли на своего пленного из России… Значит, неплохой был народ германцы-то. Почему же теперь они даже ребятишек не щадят, колют штыками стариков?..» — так думала бабушка Аграфена, сидя в одиночестве на бревнышке во дворе. Думала и не могла найти ответа… Озябнув, она вернулась в дом.

Денщик-немец хлопотал возле походной спиртовой плитки, гремел бабушкиными сковородками и тарелками. Дверь в комнату офицера была распахнута, а сам он, сидя за столом, с аппетитом уплетал блины. Перед ним стояла бутылка французского вина. Время от времени он подливал его в рюмку и отпивал по глоточку.

Увидев бабушку, офицер, жуя, весело приветствовал ее:

— Корош! Русише блина аллее гут!.. Битте.

— Ешь, будь ты неладный… Последнюю муку забрал…

— Блина гут… Кусно!