Рассказы

Потом мы ездили на крокодиловую ферму, смотрели крокодиловое шоу. Мужественный таец таскал крокодила за хвост, засовывал ему в пасть голову. Жора комментировал. Через платок, разумеется:

— Видал, какая рептилия тормозная. Это ж отморозок, а не крокодил. Он же больной. Атипичный. Ему реальную репу в рот кладут, а он… Я бы давно откусил. Сарс, он с крокодилов начался. Это точно, я в газете «Ещё!» читал. Вовк, пойдем отсюда. Меня этот Гена сейчас заразит. Я чувствую. У меня ноги вспотели. Верный признак. Пощупай…

— Да пошёл ты… Плюс сорок в тени, вот они у тебя и вспотели. Ты чего в кроссовках ходишь? Да ещё в шерстяных носках. Надень тапки-то на босу ногу.

— Рассказывай. Сарс может через ноги передаваться

— Как же он может через ноги?..

— А так. Наступишь вот на крокодилью кучу — и готов. Их тут вон сколько. И пахнет, как на трех вокзалах… — он подумал, что-то мучительно вспоминая, и добавил: — молекула сарса въедается в ногу и по крови, по крови — к мозгу. Понял? Пойдем уже отсюда. Худо мне. Ногам потно.

— Жор, да ерунда это всё про крокодилов. Кучи какие-то…Мозг…

— Рассказывай. Молекулы сарса они знаешь какие едкие!..

— Тьфу!..

Перед шоу слонов все туристы сосредоточились вокруг загончика со слоненком. Слоненок — чудо. Толкается, наваливается, хватает за всё хоботом. Сам толстый, плотный, слегка шерстяной, как кокос. Морда хулиганская. Очень смешной.

Жора зазевался, и слоненок лизнул его хоботом прямо в нос. Все смеются. Жора чуть не плачет, утирая свой нос, похожий на подмятый хвост бульдога:

— Ещё этот беспризорник… Плохиш носатый. Сначала всякую дрянь атипичную цапает, а потом меня за чистое лицо. Геморроем своим слонячьим меня всего обмазал, гад. Вовк, пойдем отсюда. У меня в животе бурчит. Верный признак…

Поехали на реку Квай. Бунгало прямо в джунглях. Деревни на сваях. На плечи садятся ручные мангусты. Вода в реке — цвета хаки, течение быстрое, какое-то яростное. Отвесные берега с иссиня-зеленым лесом. Пронзительные, внезапные, так что вздрагиваешь, крики птиц. Крики — с сумашедшинкой. Бабочки размером с поднятую ветром с земли газету… Налетит прямо на лицо — еле успеваешь отмахнуться.

Жора лежал в бунгало, расстелив на лице салфетку, вымоченную в уксусе и, вибрируя салфеткой, как воздушный змей, бурчал:

— Ты видал какие у них тут гусеницы? Видал, какого они размера? Как вещьмешок. Вовк, они мутируют. Это от атипички мутация, понял? Ты, главное, воду не пей, они её прямо из реки Куй берут…

— Квай…

— Ну, Квай. Такой воды напьешься — рога с хвостом вырастут, не то что сарс… Пучит с неё. Тут и у покойника метеоризмы начнутся… Господи! Вот в Харбин назад приедем, клизму себе с уксусом поставлю.

— В Бангкок.

— Всё равно с уксусом клизму. И тебе тоже.

— Нет уж, мне не надо.

— Надо. Потому что ты меня заразить можешь. Ты о ближнем думай. Ходишь тоже…с босой мордой, никакой ответственности. Уксусом не мажешься… Как дикарь. Ой, поскорей бы уж всё это кончилось.

Назад ехали через ананасовое поле. Никогда не видел ананасовых полей. Ананас растет, как капуста. Ели парные ананасы. От тех, что мы обычно едим, они отличаются так же, как порошковое молоко от парного. Или как ячменный кофе — от двойного бедуинского, в котором стоит ложка и от которого сразу хочется запрыгнуть на верблюда и в одиночку объявить джихад всем неверным планеты Земля.

Парной ананас пах какой-то тропической жаркой истомой. Ели молча, постанывая, полчаса.

Жора не ел, только злобно смотрел на нас искоса поверх платка, как нелюбимая жена в гареме на любимую.

— Кирдык вам всем, — сказал он тихо, когда сели в автобус. — Наелись глистов тропических и рады.

Заключительная ночная прогулка по ночному Бангкоку, по китайскому кварталу и «злачным» улицам была для Жоры самым большим испытанием. Не говоря уже о шоу трансвеститов.

Когда после шоу к Жоре подошел миловидный трансвестит, чтобы сфотографироваться, Жора чуть в обморок не упал. В автобусе сидел, шептал в полном ужасе:

— Ну уж это… это уже… спидосарс какой-то получается… Простудифилис, простатит проститутский… — и чихнул. В ужасе обвел автобус глазами.

— Будь здоров, — сказал я Жоре.

— Издеваешься, да?..

Назад летели молча. Никто не чихал.

К первому числу Жора сдал материал: «Мы бродили среди величественных зданий древней столицы Таиланда Бангкока. Грандиозные храмы соседствовали с лачугами бедняков…» Жора обещал написать — и написал. Один раз, правда, Бангкок всё-таки назвал Гонконгом. «Река Куя» один раз проскочила. Но это описки. А так — нормальная мутотень, списанная из книжек.

— Пойдет, — сказал Лютик.

«Величественные храмы» есть, «лачуги бедняков» — тоже. Никакой дезы. Гладко. Чего ещё полковнику надо?

Я протянул Аркадию Аркадьевичу выстраданный мною в течение трех ночей материал. В нем был порыв. Вдохновение. Мне материал нравился.

— Нет, — сразу сказал Лютик.

— Почему? — не понял я.

Шеф помолчал, потом улыбнулся и, ткнув в меня пальцем, весело ответил:

— Дублёр.

Ясно, значит Козлодавов — Гагарин, а я… Вот гебюк…

Зато на следующий день Жора заболел насморком. Нашим, обычным. А я — нет.