Рассекречено внешней разведкой

Подойдя к подъезду дома, мы остановились. Наше внимание привлекла вульгарная дуэль картежников, отзвуки которой доносились из открытой лоджии четвертого этажа. По ступенькам лестницы туда поднялись и мы. Наше появление не вызвало любопытства игроков и стоявших за их спинами сквернословящих болельщиков. Вверху витало облако сизого сигаретного дыма, перемешивавшегося с неприятным запахом пота, водочного перегара и перекисшего старого пива. По углам валялись пивные бутылки, окурки сигарет и обрывки разноцветных бумажек от конфет. Раскрасневшиеся болельщики дымили сигаретами, выкрикивали бранные слова, со свистом сплевывая на пол. Многие из них были навеселе.

Среди них я увидел несколько человек, которые усердно пытались обхаживать участников советской делегации на всемирном фестивале молодежи в Вене. Обстановка для нас была непростая. Прикоснувшись ко мне локтем, мой помощник кивком головы показал на открытые двери.

— Мы приехали по делу, и нужно им заниматься, — спокойно ответил я.

Когда один из игроков под шумный гам болельщиков заграбастал к себе деньги и игроки поднялись со своих мест, я счел момент подходящим для вступления в контакт с земляками. Вплотную приблизившись к столу, стоявшему посредине комнаты, я поднял руку вверх и громко сказал:

— Сердечный привет землякам!

В ответ последовало разноголосое: здравствуйте, привет, эдоровеньки булы… Наступила минута замешательства. Потом ко мне вплотную подошел человек средних лет, спортивного телосложения, с черной волнистой шевелюрой. Его я видел в Вене на фестивале молодежи. Он начальственным голосом спросил:

Вы кто такой?

— Консул Советского Союза, — ответил я.

Ответ был настолько неожиданным для спрашивающего и всех присутствовавших в комнате, что, казалось, у них перехватило дыхание. Потом люди зашевелились, зашушукали, замахали руками.

— С кем имею? — спросил я стройного человека.

— Помощник коменданта Александр Бурило, — по-военному отчеканил он.

— Хотелось бы видеть самого коменданта полковника Капусту. Сообщите ему об этом, — повелительным тоном попросил я.

Несколько человек юркнуло в открытую дверь. С лестничной площадки доносилось:

— Советский консул? Быть не может.

— С охраной?

— С помощником.

— Что ему здесь нужно?

— Кегебисты и сюда добрались…

В комнате и на лестнице шум усилился. Захлопали окна и двери, дом загудел, словно потревоженное осиное гнездо.

— Мы вас сюда не звали! — закричал Бурило, сверкая глазами. — Пока не поздно, убирайтесь восвояси! Я не ручаюсь…

— Садитесь, Александр Бурило, и не кричите. Не забывайте, с кем имеете дело и где находитесь. Вы помощник коменданта дома, в котором живут советские граждане. Здесь не Майданек, не Освенцим и не Маутхаузен. Власти Австрии знают, кто меня звал…

Отповедь, адресованная помощнику коменданта, приглушила шум и выкрики возбужденной толпы в комнате и на лестнице. Растерялся и Бурило: повертев бычьей шеей, скрипнув зубами, он медленно опустился на стул. Напротив него сел на стул и я, готовясь обратиться к присутствующим с теплыми словами приветствия. Едва прозвучали мои первые слова: «Уважаемые земляки…», как меня заглушил крик и возня на лестнице:

— Куда прешь, обезьяна?

— К консулу.

— В Сибирь захотелось Кызилу?

— Домой!

— Поворачивай оглобли, пока цел!

— Поговорить с консулом надо, — пробасил на площадке еще кто-то.

— Кегебиста — в окно, а не разговаривать с ним!

Шум не унимался. И вдруг, как по команде, люди зашикали и притихли. В проеме дверей появился плотный седой человек. Подойдя к столу, он выпрямился, щелкнул каблуками и, прижав полусогнутые руки к бедрам, представился:

— Полковник Капуста, комендант…

Я пригласил коменданта сесть на стул, стоявший рядом, и сообщил ему о цели приезда. При этом подчеркнул, что это делается с ведома властей Австрии. Комендант, со своей стороны, рассказал довольно подробно о житье-бытье его подопечных. Не приминул отметить, что многие земляки хотели бы вернуться на Родину, но побаиваются лагерей в Сибири, да и здесь на них оказывают «влияние», вплоть до применения кулаков, и даже хуже.

В присутствии коменданта беседа с соотечественниками проходила спокойно. Более двух десятков человек заявили о желании вернуться на Родину. Лед тронулся. Хулиганские проявления недоброжелателей пресекались властными окриками коменданта. Провожая нас к машине, полковник Капуста предупредил:

— На улице будьте рядом со мной. Не исключено свинство. Ночью все волки серы…

Как только мы вышли из дома, вокруг нас образовалась толпа. Раздались свист, выкрики. Во мраке сновали какие-то тени, по сторонам мерцали стрелы электрических фонариков. Когда мы оказались за чертой двора, над нашими головами пролетело несколько осколков кирпичей. Возле машины улюлюкала толпа, раскачивая ее. Комендант выругался и крикнул:

— Прочь от машины! Освободите проезжую часть! Кому там в карцер захотелось?

Когда мы отъехали, несколько камней попало в кузов. Вырулив на автостраду, водитель Алексей чертыхнулся и сказал: