Рассеивая сумрак. Лекарь из трущоб

В четвертый час Хайя иногда начинал засыпать, потому что время переваливало за полночь. Ноги то и дело подкашивались, коленками натыкаясь на гвозди. Старые раны открывались и кровь смешивалась с потом, делая его и без того неустойчивое положение очень шатким. Тогда мальчик представлял, что можно выдумать, например, металлические усилители для ног, которые позволят стоять ровно, даже когда устаешь или чувствуешь слабость. Или, скажем, некоторым калекам они заменят недостающие конечности – тогда им будет не так трудно каждую ночь проводить в железной деве. Ведь, наверное, очень тяжело находиться здесь, стоя на одной ноге.

Когда четвертый час подходил к концу, его обычно отпирал один из охранников. В полной тишине его, обессилевшего и спотыкающегося, вели по бесконечному коридору и лестнице. На верхнем этаже уже ждал дворецкий – обмыть Хайю и переодеть того в пижаму.

Когда же Хайя наконец оказывался заперт в своей комнате, то словно пробуждался ото сна. Иногда он плакал, иногда разбрасывал подушки и вещи. А затем каждый раз брал бумагу, выточенный им кусочек угля и начинал рисовать. Рисунки в альбомах, которые он делал, совсем не были похожи на каракули других пятилетних детей. Юный сурии это осознавал четко, ведь уже общался со своими ровесниками. Точно выверенные линии, геометрические фигуры испещряли лист за листом. В отдельном альбоме Хайя пытался вести математические расчеты, но это было немного трудно с его уровнем знаний. Поэтому днем, когда у него было свободное время, он часто посещал дворцовую библиотеку и брал там книги. Хорошо, что родители никогда не выступали против чтения – наоборот, даже поощряли. Ведь сын всегда показывал хорошие результаты на экзаменах в школе.

Когда небо потихоньку начинало светлеть, мальчик ложился в кровать, но даже там фантазировал до полного изнеможения. А что можно придумать, чтобы не ходить? Ноги так сильно болят, а ведь утром уже идти в школу. Как обсуждали за обедом мать с отцом, их последний скир пал, не выдержав выбросов с заводов. Даже еда, выращиваемая в Карборе, больше не подходила для ездовых зверей – приходилось закупать ее в других землях, а это стоило много золота. Можно ли заставить двигаться металл? И есть ли способ не ходить по лестнице каждый вечер, а сразу опускаться на нижний этаж?

И… можно ли заковать свое тело в латы, чтобы иглы перестали врезаться в плоть?

О последнем Хайя думал мало. Понимал, что мать с отцом такого не разрешат. Но вдруг родители других детей будут думать немного иначе и позволят им находиться в «деве», обмотавшись металлическими нитями?

И тогда мальчик вновь поднимался с постели. Брал бумагу и некоторое время думал: как можно выковать настолько тонкое железо? Можно ли смешать его с чем-то и сделать сплав, способный предотвращать ранения и при этом держать форму? Еще он обязательно должен быть легким, как перышко. Иначе другие дети, послабее, чем Хайя, не смогут удержаться на ногах.

А ведь если упасть, пока стоишь в железной деве, будет очень больно. Очень-очень сильно больно.

* * *

– Эй, прекратите его бить! Не видите, что он совсем не сопротивляется?! Жить расхотелось?!

– Да этот мямля не умеет разговаривать! На нем и так живого места нет, а родителям он ничего не скажет!

– Он, может, и не скажет, а я еще как расскажу!

– Ну ты и уродка. Сдался тебе этот помешанный полудурок. Забирай его.

– То-то и оно! Нашли кого избивать – сына Кардора. Он ведь когда-нибудь вырастет, а что тогда?

– Да ведь есть же Усли Кардор. Он и будет следующим главным сурии. А этого сплавят куда-нибудь.

Но молоденькая девушка продолжала стоять на своем: она обнажила оружие дэ, арбалет, и начала стрелять в воздух.

– Да уходим мы! Тише, тише!

Забияки так и разбежались. Девчонка, лицо которой тоже покрывали ссадины и синяки, нагнулась над свернувшимся на земле парнем. Тому на вид было лет двенадцать-тринадцать, хотя, судя по его истощенному виду, он мог быть и старше.

– Эй, Хайя, они ушли! Поднимайся.

– Точно? – уточнил вдруг юный карборец, приподняв голову. Он не выглядел ни напуганным, ни забитым. Свернувшись клубком, он что-то прятал у себя под животом.

– Да точно. Сам не видишь что ли?

– Ладно. Умена, ты-то почему не ушла?

– А кто тебе снадобья на спину нанесет? Ты себя хоть видел?

Короткостриженая девчонка, одетая в обноски, вздохнула. Она тоже выглядела как задира, но в глазах отчего-то то и дело мелькало волнение. У нее никогда не получалось скрывать свои чувства или врать, и сейчас она действительно беспокоилась за этого мальчишку.

– Я сам, – проворчал подросток и сел. Его дорогой костюм вновь был разорван в нескольких местах, но юный сурии не сильно беспокоился по этому поводу. – Срежешь с моей одежды куски ткани? Она все равно пойдет в мусор.

– Думаю, что-то получится оставить… Только как ты домой пойдешь? Голый?

– Меня все равно никто не увидит. Мои кроты прорыли лаз прямо под дворцом, – говоря это, Хайя расплылся в самодовольной улыбке. – Родители до сих пор гадают, как это я незамеченный попадаю в свою комнату! Ха-ха!