Читаем Рассечение Стоуна (Cutting for Stone) полностью

– Он не змея, – резко возразил Гхош. Она так удивилась, что даже не ответила. – Он мой друг. Давайте не будем забывать, какую важную роль он играл, сколько сделал для Миссии, сколько жизней спас. Он не змея. – Гхош развернулся и зашагал прочь.

Его слова задели Хему. Конечно, она не могла предположить, что он целиком разделит ее чувства… Да ей-то что, в самом деле? Он всегда был сам по себе.

Она со страхом смотрела на удаляющегося Гхоша. Его чувства никогда ее особенно не волновали, но сейчас, у могилы, она вдруг почувствовала себя юной девушкой, которой у колодца впервые повстречался прекрасный незнакомец. Такая встреча бывает раз в жизни – а она сказала не те слова и прогнала его.

<p>Глава шестая. Невеста на год</p>

С молочной коровой Хема ошиблась, но, как только она сделала первый глоток жирного напитка, пути назад не было, даже если бы Гхош категорически выступил против коровы.

– Ты серьезно, Хема? Нельзя давать коровье молоко новорожденным!

– Кто сказал? – воспротивилась она, правда, убежденности в ее голосе не было.

– Я, – настаивал он. – Кроме того, им и на смеси неплохо. Они останутся на смеси.

После его резких слов на могиле сестры Мэри ее не покидало ужасное предчувствие, что он собирается покинуть Миссию, но в последующие дни он показал себя с лучшей стороны в своих бдениях над Шивой, в уравновешенном, методичном подходе к проблеме. На стену возле двери он прикрепил график, отражавший динамику тревожных симптомов. Хема никогда бы не набралась храбрости констатировать – как он это сделал однажды вечером, – что ночные дежурства можно отменять.

Он так и спал на диванчике с того самого дня, когда она позвала его, и ей хотелось, чтобы все так и оставалось – она прямо-таки подсела на его храп. Правда, поспорить с ним она была горазда и сейчас – по старой привычке. «Это у меня так проявляется нежность», – думала она про себя.

Браслет с колокольчиком так и остался на ноге у Шивы, хотя нужда в нем отпала. Позвякиванье как бы стало составной частью Шивы, без него он был будто без голоса.

Ранним утром на дороге появлялась процессия, состоящая из коровы, теленка и молочника Асрата, их колокольчик звучал в той же тональности, что и колокольчик Шивы. Доставка молокозавода на дом обходилась дороже, зато дойка проходила под бдительным оком Розины или Алмаз, так что о разбавлении продукта водой не могло быть и речи.

Ко времени пробуждения Хемы дом наполнялся запахом кипятящегося молока. Она добавляла его в свой утренний кофе все больше и больше. Вскоре стоило Хеме заслышать коровий колокольчик, и у нее текли слюнки, как у подопечных профессора Павлова. По утрам она теперь выпивала две кружки «кофе» (молока в нем было куда больше) и еще две в течение дня, она обожала масляный привкус, мягко обволакивающий язык. Буйволиное молоко ее детства было совсем другим, высокогорные травы, на которых паслись коровы, придавали местному продукту несравненный вкус.

Однажды утром Асрат, будто набравшийся невозмутимости от своих коров, которые по ночам спали в хижине вместе с ним, сказал:

– Если Мадам купит кукурузных кормов, молоко станет такое густое, что ложка будет стоять.

Хема думала недолго. И вскоре кули прикатил на ручной тележке десять мешков с надписью ФОНД РОКФЕЛЛЕРА и НЕ ДЛЯ ПЕРЕПРОДАЖИ.

– Моя лучшая инвестиция, – сказала Хема несколько дней спустя, облизывая губы, словно школьница. – С кукурузой совсем другое дело.

– Вряд ли это можно назвать контролируемым экспериментом, – съехидничал Гхош, – учитывая, что ты нарушила чистоту опыта, заплатив за кукурузу.

Асрат привязывал животных за кухней, теленка подальше от матери, и разносил по домам надоенное молоко. Корова и теленок переговаривались нежным, умиротворенным мычанием. Хеме вспомнились слова матери: «Корова несет в своем теле вселенную, Брама – в рогах, Агни – в челе, Индра – в голове..».

Призыв теленка к мамаше был ничто перед криком близнецов, но эмоции вызывал у Хемы, наверное, схожие. За годы своего акушерства Хема не слишком задумывалась о крике новорожденного, не вслушивалась в его тональность, не всматривалась в дрожащий язык и губки. Внешне беспомощный, настойчивый звук возвещал о рождении человека, о появлении новой жизни. А вот тишина вызывала тревогу.

Но сейчас плач ее новорожденных, Шивы и Мэриона, нельзя было сравнить ни с каким иным звуком на свете. Он поднимал ее из лабиринтов сна, заставлял трепетать голосовые связки в успокоительном ворковании, принуждал бежать со всех ног к инкубатору. Это был зов, обращенный к ней, – ее дети призывали мать!

Много лет ее преследовал необычный феномен: перед тем как погрузиться в сон, ей казалось, что кто-то окликает ее по имени. Теперь она сказала себе: это мои неродившиеся близнецы возвещали о своем пришествии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура