В больнице мы дежурили через ночь. У меня времени не оставалось на ностальгию. Мой обычный день начинался рано утром с обхода, которым руководил старший бригады Би-Си Ганди. Потом в 6.30 моя бригада и прочие бригады хирургов объединялись и проводили официальный обход под руководством Дипака Джесудасса, главного врача-резидента. В операционные дни, по вторникам и пятницам, мы, интерны, заполняли палаты и приемный покой. Мы работали до конца дня. Затем, если было мое дежурство, я трудился всю ночь, осматривая больных из приемного покоя, к тому же на мне были мои пациенты и пациенты тех, кто сегодня не дежурил. Именно на дежурстве выпадала возможность ассистировать при операции или даже оперировать самому. Поспать удавалось редко. Наутро я был занят вплоть до второй половины дня. Когда освобождался, сил хватало только на то, чтобы доплестись до своей койки в общежитии и провалиться в сон. И все начиналось сызнова. Би-Си Ганди спросил меня как-то поздней ночью, когда нас уже качало от недосыпа:
– Знаешь, какой недостаток у дежурства через ночь? Я не нашелся с ответом.
Он засмеялся:
– Ты упускаешь половину интересных пациентов. График был жестокий, изматывающий, бесчеловечный. Я был от него в восторге.
В полночь, когда коридоры пустели, полумрак подчеркивал следы былого великолепия Госпиталя Богоматери: вызолоченную лепнину на сводах, высокие потолки старого крыла, мраморный пол фойе в административном корпусе, купол часовни из мореного дуба. Некогда гордость богатой католической общины, потом еврейской общины, относящейся уже к среднему классу, больница проделала тот же путь, что и прилегающий район: теперь здесь лечились бедняки. Би-Си Ганди объяснял мне:
– В Америке самые бедные суть самые больные. Бедные не могут себе позволить профилактического лечения или страховки. Бедняки не ходят по докторам. Они являются к нам, когда болезнь зашла уже далеко.
– И кто тогда платит? – спросил я.
– Правительство. «Медикейд»* и «Медикейр»**. Из твоих налогов.
* В США государственная программа бесплатной или льготной медицинской помощи малоимущим и членам их семей; осуществляется на основе компенсации затрат на лечение.
** Действующая с 1965 г. в США федеральная программа льготного медицинского страхования лиц старше шестидесяти пяти лет, некоторых категорий инвалидов и лиц, страдающих тяжелыми поражениями почек; программа частично финансируется за счет государственных средств, в частности за счет налога для медицинского обеспечения престарелых, входящего в систему пенсионных налогов, частично – за счет взносов работодателей и работников.
– А на что нам вертолет и вертолетная площадка, если мы такие бедные?
Блестящий вертолет и голубые посадочные огни на крыше четырехэтажного корпуса, что был поновее, как-то не вязались со всем остальным.
– А ты что, не знаешь, какие у нас понты? Мы во всем номер первый. Ах да, я и забыл, что ты только сошел с корабля. Так вот, вертолетную площадку оплатили больницы, что не нам чета. И вертолет на самом деле принадлежит им, а не нам. Богатым, то есть, больницам. Даже если они и оказывают помощь беднякам, то их расходы покрывает большой университет за счет практики. Благородный подход.
– А у нас неблагородный?
– Позорный. Работа неприкасаемых. Богатые больницы с Восточного побережья скинулись и оплатили нам вертолетную площадку, чтобы до нас можно было легко добраться. С какой целью? Эпоха ишемии! В нашем районе полно оружия. Сердитые черные парни, злые ребята-латиносы, нехорошие мужики всех мастей, не говоря уже о ревнивых бабах. У человека на улице скорее найдется пистолет, чем авторучка. Пиф-паф! Попал! И к нам поступает пациент, годный только на запчасти. Молодой, здоровый, а мозг мертв. Сердце не тронуто, печень, все прочее. Прослужат еще долго, с гарантией. Замечательные органы для пересадки. А мы пересадок не делаем. Но можем сохранить трансплантаты, пока не слетятся стервятники. В следующий раз услышишь стрекот вертолета – знай, летят деньги. Бабки. Лаве. Почем там пересадка сердца, полмиллиона долларов? А почки? Сто тысяч или больше?
– Столько нам платят?
– Нам? Гроша ломаного не дают. Это они столько зарабатывают. Прилетят, вырежут и увезут, только средний палец покажут в окно вертолета. А мы остаемся с нашими верблюдами. В следующий раз, как заслышишь вертолет, сходи полюбуйся на светил, на сагибов от медицины.
Я уже не раз их видел – в украшенных университетскими значками халатах, таковые же значки на контейнерах, на тележках и даже на вертолете. На лицах утомленность, это правда, но более благородного оттенка, чем, к примеру, моя.
Доктор Рональдо сложил руки на груди и снова опустил, посмотрел на часы, потом на дверь, не идет ли Попей. Я обложил стерильными простынями операционное поле, получился ровный прямоугольник, портал для доступа к животу Хью Уолтерса-младшего.