Рассадник добра

Машка застонала не открывая глаз. Все тело болело: мышцы, связки, кости и даже, кажется, костный мозг. Вдобавок жутко першило в горле, словно толпа сумасшедших поросят натоптала там острыми копытцами. В этом смысле дома однозначно лучше: две таблетки аспирина всегда можно было найти даже в ее квартире. Да и проклятая сельскохозяйственная деятельность совершенно точно была механизированной. А здесь — каменный век какой-то. Огромная плантация, на которой тяпочками и грабельками орудует прорва работников, сегодня с утра внушала Машке священный ужас. Неужели местным магам сложно изобрести волшебный трактор или что-то вроде того? Но, увы, высшим достижением гуманистической мысли здесь был примитивный поливной шланг. Вместо насоса при нем состоял худенький паренек, немного похожий на мультипликационного индейца. Никакой цивилизации!

— Не прикидывайся, что больна, — строго сказала экономка. — Вставай немедленно.

Перстень на ее пальце согласно полыхнул интернационально зеленым, подло подтверждая Машкино нерушимое здоровье. Этот нахальный яркий свет было видно даже сквозь закрытые веки. «Артефактина хренова!» — обиженно подумала Машка, но от ее негодования перстню не было ни горячо ни холодно. Как, впрочем, и Айшме.

— Темно же! — не подумав даже открыть глаза, возмутилась Машка.

Сказать она хотела нечто совсем другое, потому как ощущения были такие, словно проспала она минут сорок, не больше. И теперь особенно сильной любви к экономке не испытывала. Но усилием воли Машка сдержалась: мало ли, вдруг то, что она собралась сказать, здесь считается страшным богохульством и оскорблением работодателя? Быть испепеленной магом — не лучшее начало дня.

— Ну и что? — удивилась Айшма. — Мыши прилетели. Вся прислуга уже на улице, одна ты, как благородная, валяешься! Разве за это тебе хозяин деньги платит?

— А он мне деньги платит? — ненатурально удивилась разозленная Машка. — Что-то я этих денег до сих пор не видела!

— А как же твоя еда и одежда? — Айшма улыбнулась — в сумраке комнаты блеснули ее белые кривоватые зубы — и сдернула с девочки одеяло.

— Это не деньги, — Машка поморщилась, — это еда и одежда. Отдайте одеяло! Холодно.

— Оденься, — предложила ей злая женщина без всякого намека на смущение и сострадание. — А деньги тебе сейчас не нужны. Я обеспечиваю тебя всем, чем нужно. Вот уволит тебя мессир, тогда деньги тебе и выдадут.

— А когда он меня уволит? — спросила Машка, мрачно взглянув на бодрую и свежую экономку.

— Спроси у него, — посоветовала Айшма.

Машка медленно поднялась с лежанки, громко и демонстративно охнула и принялась одеваться. Айшма удовлетворенно улыбнулась и вышла из комнаты. «Что-то тут нечисто!» — подумала Машка, проводив ее недобрым взглядом. Казалось, леди Мышь просто издевается над ней. Ей вовсе не было стыдно поднимать Машку ночью гонять каких-то мышей. Но соседки по комнате и вправду не было видно, а в окна проникал дрожащий свет факелов и крики. Облачившись в кожаный балахон для особо грязной работы, Машка выползла из домика и тут же попала в самый центр суматохи и столпотворения.

Во дворе слуги гоняли вредителей, а проснувшийся от шума некромант ругался, стоя на балконе своей спальни. Он был бы похож на Джульетту, если бы внизу томился хоть какой-нибудь Ромео и некромант догадался бы похудеть на десяток килограммов. Но фитнес явно был чужд черному магу, а из всех потенциальных Ромео неподвижными во всей этой суете оставались только эльфы, чьи изящные фигурки белели на фоне стены дома. Вряд ли Вилигарк оценил бы таких слушателей — кажется, он вообще был расистом и гастарбайтеров не любил.