Распутница

Триста не знала тогда, что генерал Карлтон назначил вознаграждение за каждую голову или скальп апачей, тем самым поощряя всех слишком алчных и жестоких негодяев стараться любыми способами «заработать» эти деньги. Триста до сих пор относилась к апачам так же, как и все остальные, – как к врагу, смертельному врагу, которому нельзя доверять, который без разбора убивает, пытает, грабит. Но то, что она увидела, совершенно противоречило этому расхожему мнению. Блейз, в чьих жилах текла кровь апачей, помог ей во всем разобраться. Триста оказалась свидетельницей хладнокровного, преднамеренного убийства людей – женщин, детей, стариков и больных. И они угодили в самое пекло – она, конечно, последовала за этим упрямым, взбалмошным безумцем Блейзом, несмотря на его приказы не высовываться (а может, как раз благодаря этим приказам). Сам-то он с кровожадным криком тут же устремился в самую гущу боя! Так что же Триста должна была делать – прятаться в кустах? По крайней мере ей хватило здравого смысла спокойно застрелить несколько человек, прежде чем ринуться вслед за Блейзом вниз по холму с криком, звучащим не менее устрашающе. Ей также хватило ума скомандовать невидимому патрулю: «За мной, ребята, но сначала перестреляйте их, сколько можете!»

Она хоть и вела себя как идиотка, но не дала себя подстрелить, с обидой подумала Триста. А когда все кончилось, перебинтовала руку и ногу мужу, не дав умереть от заражения крови, хотя Блейз и не сознавался, что ранен и испытывает нестерпимую боль.

Блейз, вероятно, отправился бы вслед за мужем Пакиты. В той последней, безумной схватке несколько мгновений он прямо-таки казался непобедимым, а затем упал головой вперед прямо на тело только что убитого им человека. Если бы Триста не помогла ему, Блейз скорее всего тоже бы умер! Когда они с Пакитой покончили с последними из нападавших, Триста дала Блейзу достаточно эфира, чтобы он успокоился, пока она будет удалять пулю, прочищать и забинтовывать его раны.

– Ты женщина-воин! – сказала Пакита на своем ломаном испанском.

И только тогда Триста заметила, что ее шапка потерялась, а волосы свободно спадают на плечи и спину. Машинально Триста попыталась окровавленными пальцами связать волосы в пучок, размышляя про себя, почему Пакита никак не реагирует на смерть своего мужа.

– Я врач – не важно, женщина или нет, – коротко ответила Триста. – Думаю, что ты тоже воин, – не удержавшись, добавила она. – Можно ли что-то сделать для твоего мужа? Он был храбрым человеком.

– Я знаю. Воины не боятся смерти, особенно такой, какая подобает воину. А ты не боялась?

– Когда все это происходило – нет. Сейчас, пожалуй, немного боюсь. Как ты думаешь: они вернутся? Или другие, такие же, как они?

В этот момент вместо благодарности Блейз принялся ругать ее на всех известных ему языках.

– Сейчас их здесь будет очень много, может быть, они уже в пути, – проскрежетал он. – Мы должны выбираться отсюда, черт побери!

Триста с облегчением услышала, как он задохнулся и тихо выругался, кляня собственную слабость. А потом Блейз отвернулся от нее и принялся разговаривать с Пакитой на гортанном языке апачей. Голос его изменился, стал мягким, почти нежным.

Откуда она могла тогда знать, что это означает? Именно Триста помогла похоронить мужа Пакиты, и именно ей пришлось по очереди с Пакитой идти пешком, потому что во всей маленькой деревушке удалось найти только одну лошадь (причем обезумевшую от страха). Когда-то, в детстве, муж Пакиты был захвачен здесь в плен. Теперь он вернулся сюда, чтобы найти своих родственников и умереть вместе с теми, кого надеялся защитить от «солдат».

Она так и не услышала, стиснув зубы от ярости, вспоминала Триста, никаких объяснений насчет того, куда они направляются. Именно она, одетая, как мужчина, в ненавистную голубую форму, могла вполне получить (и чуть не получила) пулю от первого же зверского вида воина-апача, внезапно появившегося из-за камня, за которым вроде бы было совершенно невозможно спрятаться. Блейз был в лихорадке и бредил. Только мгновенная реакция Пакиты и ее властный тон спасли тогда их всех, и в особенности Тристу!

Вскоре они добрались до еще одного индейского поселения. Пакита была сводной сестрой местного вождя и прапраправнучкой здешнего знахаря или шамана. Она также была первой любовью Блейза Давенанта, которую он, очевидно, никогда не забывал. Конечно, это была только отговорка – объяснить свою женитьбу на Паките индейской традицией: будто бы женщина после смерти мужа должна отрезать не только свои длинные черные волосы, но и пальцы. А потом порезать себе лицо и грудь.