Распутник

Притулившись в одном из тесных игральных залов, мы с Сэмом, Хантером и Киллианом играли в карты за столом, покрытым зеленым сукном. Над нашими головами витало облако сигарного дыма. Возле локтей стояло множество полупустых бокалов с бренди и виски.

– Поздравляю, что обрюхатил настоящую роковую красотку, – Хантер сверкнул поверх своих карт улыбкой, как из рекламы «Колгейта».

Мы играли в «Румми»[14], что нисколько не умерило мои и без того крепнущие подозрения о том, что в глазах Мечты я и правда старый пердун.

Моих губ коснулась язвительная ухмылка:

– Это было не трудно.

– Трудно ли? Нет. Странно? Да. Я и не думал, что вы до сих пор чпокаетесь, – вслух размышлял Хантер.

Я был нисколько не заинтересован в том, чтобы обсуждать Эммабелль Пенроуз. Ни с Киллианом и Хантером – людьми, которых я по-прежнему считал своими клиентами, ни с Сэмом Бреннаном, которого, несмотря на его неоднократные настойчивые просьбы, не соглашался обслуживать в качестве клиента.

– Это вышло случайно? – поинтересовался Киллиан, потягивая сигару и бросая мне пугающе неприязненный взгляд. Но вовсе не потому, что что-то случилось. Просто таково его обычное выражение лица. Хотя бы отчасти довольным он выглядел, только когда был с женой и детьми. В любое другое время его легко можно принять за серийного убийцу, который настроен заняться своим любимым хобби.

– Вас это не касается, – радостно объявил я, вытащив еще одну карту из стопки в центре стола.

– Уверен, что случайно. Нет такого идиота, который добровольно связал бы свое будущее с этой волчицей. – Сэм сделал щедрый глоток «Гиннесса», оглядывая зал скучающим взглядом.

– Насколько мне известно, твоя жена вышла за мужчину, на руках которого столько крови, что можно заполнить ею реку Мистик-Ривер. Что это говорит об уровне ее интеллекта? – Я приподнял бровь.

– Что он божественный, как и она сама. А вот твой уровень интеллекта в лучшем случае сомнителен. Резко критиковать при мне мою жену – верный способ отправиться на тот свет.

– Держи чувства под контролем, сынок. Они могут стать огромной обузой, – я покровительственно похлопал его по руке, говоря безучастным тоном под стать выражению моего лица.

Сэм все время забывал, что я не из числа его почитателей. Все устремили ко мне любопытные взгляды.

– Ты что, запал на эту дикарку? – Хантер с сочувствием посмотрел на меня. – Черт, Дэв. Ты никогда ни за кого не заступаешься, если не стоит вопрос о гонораре в сотню тысяч.

Киллиан усмехнулся:

– Он воспользовался возможностью высказаться.

– Которая окажется скоротечной, если он продолжит говорить со мной в подобном тоне. – Сэм бесстрастно потягивал электронную сигарету.

Именно так, что бы ни думали посторонние, в нашем мире проходил приятный вечер.

– Сомневаюсь, что я смог бы на такое пойти. – Хантер покачал головой. Этот привлекательный ублюдок был чище, чем тест на венерические заболевания папы римского. Он уже много лет не пил крепкий алкоголь с тех пор, как сошелся со своей женой.

– А я пошел с большим удовольствием, и мне трудно поверить, что хоть один полноценный мужчина не поступил бы точно так же. – Я рассматривал свои карты, барабаня пальцами по столу. Внезапно перспектива провести здесь весь вечер перестала казаться такой уж привлекательной.

Мне хотелось взять телефон и позвонить Белль, услышать ее смех, ее резкие остроумные выпады. Но я знал, что это невозможно.

– Отсутствие возможности быть рядом с женщиной, которая носит твоего ребенка, похоже на безумие. Ты столько всего никогда не испытаешь. Первые пинки, маленькие повороты, которые ребенок делает, когда меняет положение. Его первое изображение на ультразвуке. Клянусь богом, я чуть не обмочился, когда впервые увидел Руни на черно-белом мониторе. Она показала мне средний палец и широко развела ноги. – Хантер горделиво посмеялся, будто только что объявил, что его дочь номинировали на Нобелевскую премию.

– Пинки – это самое приятное, – угрюмо согласился Сэм, вытягивая карту с середины стола. – Эшлинг часто дожидалась меня после работы со стаканом холодной воды в руке и выпивала его, чтобы я почувствовал, как пинается Эмброуз.

– С каких пор вы превратились в кучку нервных стариков? – Я закатал рукава. Становилось все жарче – или же все дело в том, что парни действовали мне на нервы.

Сам я не видел особого преимущества в том, что меня отстранили от участия во время беременности. Но у меня не было выбора. Я бросил взгляд на Киллиана, который все это время хранил молчание. Среди собравшихся за столом он был мне ближе всех по характеру – с тем отличием, что у меня все же имелось некое подобие сердца и шаткий, но все же функционирующий моральный компас.

– Все это вздор, не правда ли? – фыркнул я, обращаясь к нему. – Беременные женщины взвинчены из-за гормонов, очень требовательны и вообще не в своем уме. Мой отец отправлял маму жить с ее родителями каждый раз, когда она беременела, чтобы самому не приходилось с ней возиться.

Все взгляды устремились ко мне. Я осознал, что в кои-то веки сказал что-то личное о своей семье после нескольких лет – десятилетий – молчания.