Распутица

Николай понимал: то, что она ждала от него, ему было трудно исполнить, словно кто-то нарочно мешал ему быть идеальным мужчиной. На пути к этому он ощущал в себе какое-то внутреннее сопротивление, которое никак не мог преодолеть, чтобы стать всемерно заботливым. Он молча прижал Юлию к себе ещё тесней, чмокнул в щёчку; от неё пахло теми духами, которые по его просьбе достал Михаил. Ведь он уже не один год занимался доставкой импортных вещей из-за границы. Он и в партию вступил ради заграничных поездок, хотя от коммунистических взглядов был так же далёк, как и его друг – от стремления стать генералом. Впрочем, Николай тоже состоял в партии, но ему казалось, что его партийный билет не был липовой визиткой, а вполне соответствовал его убеждениям. Но с Михаилом они почти никогда не вели идеологических споров. Просто надо было как-то жить в соответствии с желаниями и добиваться хоть каких-то реальных благ.

Собственно, и Николай не считал себя убеждённым сторонником партии. Мир делился на Запад и Восток, и везде люди жили со своими насущными запросами. Только у нас они удовлетворялись в погоне за дефицитом с использованием связей. Но почему-то западным людям это удавалось без труда, так как, по словам Михаила, у них магазины ломились от всех жизненно необходимых товаров, тогда как у нас рисовалась противоположная картина. И материальные преимущества были на стороне западных людей. Почему так происходило, Николай точно не знал; впрочем, у нас стремились всех уравнять в правах, но этих прав на всех не хватало. Людям приходилось их искать обходными путями, в основном через знакомых, что удавалось немногим. И одним из пробивных был Михаил…

– Твоя подруга и «до свидания» не сказала, – обронил Николай.

– Тебе это хотелось от неё услышать лично? – спросила Юля отчуждённо, почувствовав затаённую ревность. – Я же тебе не напоминаю о твоём друге. Они друг друга стоят, – прибавила она убеждённо.

– А мы разве не такие? – дурашливо усмехнулся он.

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь мы супруги, не просто так.

– А тебе нравится, что твой друг изменяет жене?

– Надо же, а что делает подруга твоя? Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, кто ты, – бросил яростно Николай, грубо отталкивая Юлю от себя, как отбрасывают не нужную тряпку.

– Что ты себе позволяешь, Коля? Я не отвечаю за её поступки, я совсем другая… и не кидай меня как тряпку.

– Всё, всё, извини, успокойся! Я погорячился! – он опять сжал её в объятиях.

Юлия заплакала, но не из-за того, что он оскорбил её, просто сейчас они проехали улицу, на которой жила сестра. У Валентины должны быть её дети, которые с нетерпением ждут мать, тогда как она предпочла им мужчину, равнодушно относящемуся к ним. Разве это нормально, неужели она теперь должна жертвовать детьми ради Николая? Если бы она знала, что так произойдёт, то никогда бы не вышла замуж. Но другое глубокое чувство возникло наперекор этой мысли, отныне она была не в силах посвятить себя только воспитанию детей. Николай на этот счёт однажды заметил, что они вырастут и даже не выразят ей благодарности; они не оценят всей её любви, которую будут потреблять как должное, поэтому нечего зря казниться. Юлия тогда подумала, будто Николай это уже сам пережил, но услышала в ответ совсем другое: что в жизни таких случаев сколько угодно. Не он ли сам наплевал на своих родителей, о которых она почти ничего не знала. Вот и на свадьбе их не было, хотя жили в какой-то станице. Правда, он обещал свозить её к ним на Новый год. Она также узнала, что Николай собирал деньги на новую машину, поэтому лишней копейкой не разбрасывался, подарками её несильно баловал и потому казался ей скуповатым. Но от этого особенно не переживала, хотя не преминула подумать, что Николай не сильно её любит, а ведь не раз говорил, будто ради её счастья готов на всё!

– Ну что ты? – буркнул он, беря её руку, она попыталась выдернуть, но муж сжал сильно её пальцы, стараясь поймать её ускользающий взгляд, которым выдавала свое душевное смятение.

Наконец такси подъехало к дому, в котором они жили. Здесь снег сверкал в свете фонарей тускнее, чем на проспекте Московском. Юле показалось, что и счастье её померкло, а может, оно лишь мелькнуло чистым сиянием, как призрак, что оно длится всего миг, а на самом деле в жизни замерцает серыми, однообразными буднями. Снег здесь действительно казался мрачным, утратившим так быстро свою первозданную белизну. И Юле подумалось, что это судьба подавала сигнал: мол, больше не жди ничего хорошего. Неужели она должна всё время подчиняться воле рока? Впрочем, не всё так мрачно, как ей кажется, просто в душе за долгое время одиночества накопились отрицательные эмоции, которые теперь выплескиваются при каждом внутреннем переживании. А она больше не хотела им поддаваться. Может, стоит выпить, чтобы разогнать дурное настроение?