Распутин. Выстрелы из прошлого

Одним словом, дело стало рассыпаться как карточный домик. Не было доказательств ни шпионажа, ни взяточничества, ни превышения власти, ни преступного бездействия. От обиды вытащили старую, двенадцатилетней давности переписку Сухомлинова с немецким бароном Геттау, военным историком, проделавшим с русскими войсками японскую кампанию. Возликовали было: вот она, измена, вот он, связной! Однако тут же выяснилось, что барон Геттау в разведке никогда не работал. И был уволен в отставку именно как русофил, которому германское командование больше не может доверять…

И тогда началось нечто вовсе уж беспредельное. Общественный обвинитель, некто Данчич. в своей речи перед присяжными и публикой заявлял: может быть, Сухомлинов и невиновен, но обвинительный приговор должен быть вынесен для… «удовлетворения возбужденного общественного мнения». А потом, мол, когда страсти поутихнут, дело можно потихоньку и пересмотреть… Каково?

В общем, кончилось все тем, что Сухомлинова за «понижение боевой мощи русской армии» приговорили к бессрочной каторге - явно для удовлетворения возбужденной общественности. Ни о шпионаже, ни о взяточничестве никто уже не вспоминал. Но нельзя же было взять да и отпустить за недостатком всех и всяческих улик, если прогрессивная общественность возбуждена…

Выпустили Сухомлинова, как ни смешно, большевики, вообще-то не особенно склонные миловать «царских сатрапов». Формально они соблюдали закон: Сухомлинову исполнилось 70, а значит, он подлежал амнистии. Но будь у большевиков к нему претензии, вряд ли они стали бы озабочиваться соблюдением законов. Просто дело было настолько шито белыми нитками, а Сухомлинов настолько не при делах, что большевиков не интересовал ничуть…

Так вот, вернемся к вопросу: почему и при Советской власти Мясоедова с Сухомлиновым продолжали числить в шпионах?

Ответ прост. Изрядное количество господ в золотых погонах, когда-то старательно состряпавших из ничего «дело Мясоедова», оказалось в Красной Армии. И бывший военный министр Поливанов, и царский контрразведчик Бонч-Бруевич, и главный квартирмейстер Ставки верховного главнокомандующего, полный генерал Данилов. А также двое, в разное время занимавшие должность командующего той самой 10-й армией (генерал от инфантерии Цуриков, генерал-майор Шихлинский), и двое, в разное время служившие начальниками штаба армии (генерал-майоры Добрышин и Самойло). Никому из них не улыбалось добровольно признать себя фальсификаторами - а вот старыми, прожженными борцами с германским шпионажем выглядеть очень хотелось. Шеф жандармов Джунковский, кстати, тоже объявился потом у большевиков, которым оказал немалые услуги. Вот и разгадка, отчего грязная легенда оказалась такой живучей….

Вполне возможно, что и генерал Янушкевич, подобно приятелю Данилову-Черному, оказался бы у красных, но этому помешали чисто технические причины. В феврале 18-го его арестовали в Могилеве и повезли в Петербург в Петропавловскую крепость. Вообще-то это ничего еще не означало - иные после такого ареста и заключения быстренько объявлялись уже в буденовке со звездой. Однако в данном случае все подпортили провинциальные нравы. Конвоирам не хотелось тащиться из Могилева в этакую даль, аж в Питер, и они Янушкевича пристукнули прямо на вокзале, как водится, наврав насчет попытки к бегству - кто бы в той неразберихе проверял?

Но это случится позже, и никто об этом пока что не знает, потому что мы возвращаемся в 1916 год…

Год выдался, откровенно говоря, хреновый. На фронте - сплошные неудачи и отступления - но, что самое печальное, уже нет ни Мясоедова среди живых, ни Сухомлинова на своем посту, так что сваливать вину на них уже не получится. А новых «козлов отпущения», надо полагать, не удавалось изготовить так быстро - требовались громкие имена, пока состряпаешь дело, многое может измениться… Вот, должно быть, жалели, что не оставили про запас парочку «врагов народа»!

Сложный год выдался. Мало того, что то и дело гнали неподготовленные части в наступление, спасая прекрасную Францию, так еще и отправили туда русский корпус, чтобы защищал французов на их же собственной территории.

И никто не знал о письме Витте, написанного великому князю Константину Константиновичу еще в октябре 14-го: «Вот и меня не оставляет мучительная мысль: не проливает ли Россия потоки крови и не бросает ли свое достояние в пламя воины и ее последствий преимущественно для блага коварного Альбиона, еще так недавно натравившего на нас Японию? Не ведет ли Англия пас па поводе, и не приведет ли в такое положение, которое затем потребует от нашего потомства массы жертв, чтобы избавиться от нашего друга? Ведь история ее отношений к Испании и Франции ради уничтожения их конкуренции на морях служит некоторый иллюстрацией ее отношений к современной Германии, с которой английские деятели поклялись вести войну, по выражению одного русскою дипломата, „до последней капли русской крови“».

Вот, кстати, что-то мы подзабыли об Альбионе, сиречь о доброй старой Англии…