Распутин. Выстрелы из прошлого

Дело против него возбудили с откровенным нарушением закона. Согласно тогдашним порядкам, для сенаторского расследования (а именно эту процедуру против Курлова инициировали) требовалось личное разрешение министра внутренних дел, т. е. Столыпина. А поскольку Столыпин находился на больничной койке, распоряжение должен был дать «временно управляющий министерством» С. Е. Крыжановский. Но его никто не спрашивал. Расследование начали по устному указанию новоявленного премьера Коковцова и поручили не кому иному, как ярому врагу Курлова сенатору Трусевичу (в свое время тоже служившему по департаменту полиции, где они из-за чего-то и стали врагами).

Естественно, Трусевич из кожи вон лез, чтобы закопать старого неприятеля. Трудился полгода, набивая пухлые тома совершеннейшей чепухой. Например, всерьез заносил в протоколы такие животрепещущие вопросы: ел ли Курлов в Киеве икру и пил ли шампанское? А также, неведомо с какого перепугу, ставил Курлову в вину… незнание того факта, что кухарка Богрова находилась в амурных отношениях с одним из филеров Киевского охранного отделения (вот уж ценнейшая информация, которую глава полиции и жандармерии империи непременно обязан знать!).

Так вот, что характерно: ненавистник Курлова Трусевич ничегошеньки не накопал о финансовых злоупотреблениях генерала! Ни единой казенной копеечки Курлов не присваивал! Так что «мотив» на глазах превращается в чушь собачью…

И тем не менее! С чьей-то подачи эта история уже после тщательнейшей ревизии, доказавшей честность Курлова, перекочевала в Государственную Думу. Профессор Милюков (очередной «прогрессивно настроенный либерал») чуть ли не в истерике бьется, вопя с трибуны, что генерал Курлов, мот и транжира, истратил на чрезвычайные меры охраны в Киеве девятьсот тысяч рублей - а премьера, мол, все равно убили…

Тут же, в зале, присутствует Коковцов, не только премьер, но и министр финансов. Который уже прекрасно знает, что на указанные цели Курлов потратил втрое меньше, триста тысяч, и давно отчитался в них до копеечки, представив ворох документов.

Но Коковцов промолчал, и эта цифра девятьсот тысяч, подхваченная прессой, начинает странствовать по страницам газет…

Трусевич не унимается он предъявляет Курлову престранное обвинение: «превышение власти, а также бездействие власти». Именно так: превышение, а равно бездействие. Курлов задает участвующему в «расследовании» сенатору Шульгину резонный вопрос: милостивый государь, объясните, собственно, в чем пределы моей власти? Поскольку для решения вопроса это необходимо, объясните мне, дураку, за какие пределы я вышел? И в каких пределах бездействовал?

Сенатор молчит и сидит с таким лицом, словно мысленно чешет в затылке. Подключается еще один «спец», обер-прокурор Кемпе, авторитетно заявивший: пределы власти вашей, господин Курлов, указаны в инструкции заведующему полицией, так что не стройте тут из себя дурачка…

Курлов не моргнув глазом отвечает: так ведь эта инструкция государем императором шесть лет как отменена! Обер-прокурор, ничего не ответив, уходит и более в допросах не участвует…

Профессионалы, блин! Следствие ведут знатоки…

Короче говоря, ничегошеньки Курлову пришить так и не смогли - и доверительно посоветовали самому подать в отставку. Он и подал…

А между прочим, поведение Курлова во всей этой истории выдает не заговорщика, а как раз озабоченного недочетами профессионала. Именно он настойчиво требует, чтобы к Столыпину приставили в качестве персонального телохранителя жандармского ротмистра Дексбаха, знающего в этом ремесле толк. Но от этого отказывается сам Столыпин, считающий меры предосторожности «чрезмерными». И при нем остается один-единственный офицер, обыкновенный армейский капитан Есаулов. Который в момент покушения вообще ушел от подопечного и болтался где-то в фойе…

Есть много лестных отзывов о Курлове, но приведу только один. «Ни малейшего намека на правильность такого обвинения (в организации убийства Столыпина. - А. Б.) никогда найдено не было». Это свидетельство тем более ценно, что оно принадлежит бывшему начальнику Петербургского охранного отделения генералу Герасимову, который к друзьям Курлова не принадлежал. Наоборот, отношения у них были настолько своеобразные, что Курлов ранее всерьез обвинил Герасимова в подготовке покушения на него, Курлова.

Герасимов, правда, пишет о «дилетантизме» трех главных фигур то бишь Курлова, Спиридовича и Кулябко. Ничего они, мол, не задумывали коварного, но все же были дилетантами, вот и проморгали.

Крутит что-то умнейший и хитрейший генерал Герасимов… Уж ему-то, старому волку политической полиции (в жандармах с 1889 г.), прекрасно должно быть известно, что дилетант в этой троице один-единственный как раз Курлов, до 1909 г. трудившийся то прокурором, то губернатором.