Распутин. Выстрелы из прошлого

Ламздорфа, казавшегося все же недостаточно «проанглийским», выпихивают в отставку, и в министерстве иностранных дел Российской империи прочно обосновывается парочка записных англолюбов: Извольский и Сазонов.

Кайзер Вильгельм, встретившись в 1906 г. с русским министром финансов Коковцовым, задает ему резонный вопрос: «Скажите, пожалуйста, господин статс-секретарь, неужели вы не считаете просто диким, что среди всеобщего развала, среди постоянных волнений, которые могут снести все, что есть еще консервативного в Европе, две монархические страны не могут соединиться между собой, чтобы составить одно плотное ядро и защищать свое существование? Разве это не прямое безумие, что вместо этого монархическая Россия через голову монархической же Германии ищет опоры в революционной Франции и вместе с нею идет всегда против своего естественного и исторического друга?»

Коковцов, по его собственным воспоминаниям, всячески уклоняется от каких бы то ни было серьезных разговоров (как о русско-германских отношениях, так и о марксистском движении, которое кайзер считает одинаково опасным для обеих империй). Ему как-то не с руки обсуждать такие вопросы: он только что вернулся из Парижа, где получил у «союзной» Франции очередной заем в 267 миллионов франков. Под пять с половиной процентов. Вот только в Россию из этого займа не поступает и копейки: он целиком уходит на уплату прошлых долгов, сделанных в той же Франции (как видим, подобные «кредитные пирамиды» — вовсе не изобретение ельцинской России…)

Кайзер Вильгельм все еще пытается вразумить Николая. Во время одной из их встреч поднимает на мачте своей яхты сигнал: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана» и пытается втолковать кузену, что тому следовало бы направить все усилия как раз на Дальний Восток.

Принято считать, что Германия такого поворота добивалась «в своих интересах». Но какая, собственно, разница, если эти предложения как нельзя лучше отвечали интересам самой России? В условиях, когда за Уралом обитало всего 9% населения, когда оставались неосвоенными громадные территории Сибири и Дальнего Востока, именно туда России следовало направить все усилия и деньги. А не пытаться с дурацким усердием «играть важную роль в европейских делах». Подняв промышленность и рудники в Сибири, освоив Дальний Восток, усилившись благодаря этому экономически, как раз и можно было активнее работать в Европе…

Увы, умственные способности Николая II прекрасно известны. Он продолжал пыжиться, изображая «европейского арбитра», все теснее сближался с Англией и Францией. Россия брала, брала и брала займы в Париже… Вот только львиная доля этих займов уходила не на развитие страны, а на прокладку целой сети стратегических железных дорог к западным границам - чтобы в случае конфликта Германии и Франции русские солдаты быстро достигли бы мест, где им предстояло сложить голову за насквозь чужие интересы…

Раскол углубляется. Премьер-министр Столыпин - а ведь неглупый человек был — начинает откровенно прижимать немецких колонистов в западных губерниях — как будто от этого русское сельское хозяйство что-нибудь выигрывает…

И остается за кадром не столь уж сложный, но закономерный вопрос: а почему, собственно, Англия так яростно сколачивает военный союз против Германии и готова воевать всерьез? Почему уже к 1912 г. в Англии разработаны точнейшие планы, как именно вывести из строя германские трансатлантические телеграфные кабели (что и было проделано чуть ли не на второй день перед Первой мировой)?

Ответ и в самом деле прост как две копейки: Англию пугали даже не усиливавшаяся германская армия и растущий германский флот. Вовсе даже наоборот: смертельную угрозу для Англии представляло как раз мирное развитие Германии!

Дело в том, что после объединения страны экономика Германской империи прямо-таки рванула вперед потрясающими темпами. Германия процветала, и Англия начинала от нее безнадежно отставать…

Это видно в любой отрасли, какой ни коснись. Германия развивает свою сталелитейную промышленность настолько, что мало уже зависит от импорта стали из-за границы. Зато Англия подсела на импорт.

Германия резко увеличивает добычу угля. В 1878 г. угледобыча Германии втрое меньше английской, а в 1907 г. уже вдвое больше!

Техническое образование, как признали, скрепя сердце, сами англичане - в Германии поставлено гораздо лучше, и в Лондоне сквозь зубы, но все же открыто признаются, что неплохо было бы провести реформу в этой области по немецким образцам…

Сельское хозяйство в Англии приходит в упадок, задавленное промышленностью, — а в Германии расцветает…

Но главное германские товары начинают вытеснять английские по всему миру, проникая в самые глухие уголки Южной и Центральной Америки, Африки и Азии, не говоря уж о Европе…