Распутин

- Да чему же тут обижаться? - пожал плечами Евгений Иванович. - Такой же человек, как и все. Я никогда не верил газетной болтовне на этот счет: уж очень мы любим расправляться с людьми одним махом... И ведь все мы, в сущности, Распутины... - усмехнулся он. - Распутин происходит не от распутства, а от распутья, а если даже и есть распутство, то оно опять-таки от распутья. Все мы стоим на распутьях. А вокруг только развалины. Церковь, государство, семья, запутавшееся искусство, явно заблудившаяся наука, парламентаризм, социализм - разлагается все. И наша европейская катастрофа - это не причина болезни, а ее следствие: болезнь началась задолго до катастрофы...

- Разумеется... - согласился граф. - Недавно в одной немецкой газете я прочел тяжеловесно-ученый фельетон о том, как похоже наше время на эпоху крушения Рима. Но, по-моему, это мысль совершенно неверная, потому что психологическая подпочва у нашего крушения совсем другая: те не сознавали, что умирают, а мы, прожив на полторы тысячи лет больше их, поняв, что все культуры должны умереть, это сознаем. Это огромная разница...

- И что тяжелее, так это то, что, имея за собой этот тяжелый тысячелетний опыт, мы не можем, умирая, воскликнуть: ave, vita nova: morituri te salutant[106]! Мы уже знаем, что молодая жизнь эта та же сказка про белого бычка, только другими словами...

- Увы!

Они простились до послезавтра. Евгений Иванович зашагал темными полями домой, а граф зашел в кафе, чтобы заглянуть в вечерние газеты: что биржа? Бумаги его - и Badish Anilin und Soda, и Dusseldorfer Mashinenbau, и Gotaer Waggonfabrik, и Nobel-Dynamit, и Chemishe von Heyden, и Montana[107], и другие - дали очень резкое движение вверх. Это было очень, очень приятно. Граф тут же, на краешке газеты, подсчитал карандашом свои прибыли - вышла очень кругленькая сумма - и, купив себе и Варваре Михайловне на ужин полфунта сосисок, в самом приятном расположении духа отправился домой...

Евгений Иванович перед сном отметил в своей тетради беседу с графом и приписал:

«Он нашел во мне сходство с Распутиным, о котором он много мне рассказывал. И я чувствую это сходство. Распутин чрезвычайно русский человек - так же, как и Платон Каратаев. Разного у них только психологическая подпочва. Если подпочва мягкая, мечтательная - получается Платон Каратаев, а если бурная, страстная - Распутин. А я стою как-то между ними, близкий одинаково и тому, и другому...»

XXXV

МАШИНКА ПРИНЦА ГЕОРГА

Известие, принесенное графом Михаилом Михайловичем на виллочку «Bergfried» о том, что принц Георг решил отдать все свои силы на спасение России, было совершенно справедливо. Удачно ускользнув еще при Временном правительстве через Финляндию за границу, принц Георг прежде всего проехал в Ниццу, где на своей огромной беломраморной вилле среди пальм угасал его отец, знаменитый когда-то красавец, кутила и бретер, как-то инстинктивно стоявший всю жизнь выше всех этих отживших предрассудков, которыми люди неизвестно зачем загромождают свое бренное существование. Он, по пословице, бил сороку и ворону, не заботясь, что из этого может выйти. Его жена, знаменитая красавица, не отставала от своего супруга и тоже била и сорок, и ворон, и галок, и все, что попадется под руку. Уже под конец своей молодости она пленила одного великого князя, носившего кличку сухопутного адмирала, ибо плавал он исключительно между Парижем и Монте-Карло. Сухопутный адмирал настолько крепко и натурально привязался к красавице, что муж стал находить это совершенно неприличным. Вернувшись раз поздно ночью из яхт-клуба, принц постучал в дверь супружеской спальни. Ему в визе было отказано. Он попробовал настаивать. Дверь вдруг отворяется, и на пороге вырастает могучая фигура сухопутного адмирала. Короткое, но горячее объяснение, и принц, получивший ловкий и сильный удар коленом под известное место, летит через всю комнату к двери. Поднявшись с паркетного пола, он решил, что жить в этой варварской стране он больше не может, стал в оппозицию ко двору и правительству и уехал на юг Франции. Однако вскоре прерванные сгоряча отношения с сухопутным адмиралом были восстановлены, и все они так троечкой везде и всюду и ездили. Прижившийся на солнечном берегу принц в Россию больше не возвращался, ограничиваясь лишь получением доходов оттуда со своих необозримых имений...