Распутин

- И что же, облегчили, товарищ? - сказал Егоров, разваливаясь в кресле.

- Я вам не товарищ... - оборвал его старик. - Мне товарищи честные труженики, а вы, захлебывающиеся в крови человеческой, мне не товарищи. Вам товарищей надо на каторге поискать...

- А крепко завинчивает старичок! - заметил Егоров, с любопытством глядя на старика.

- Вы, видимо, направлялись к белым... - сказал Георгиевский. - Зачем вы делали это?

- Отчета в моих действиях я давать вам совершенно не намерен...

- Строптив, строптив старичок... - покачал головой матрос. - Таких надо выводить в расход поскорее...

За окнами, на улице послышался вдруг быстрый поскок лошади и отчаянный крик:

- Спасайся, товарищи! Шкуро едет...

Где-то стукнули несколько выстрелов, раздались крики, тревожная беготня. И опять выстрелы.

- Что такое? - вскочил Гольденштерн. - Это явная провокация... До белых отсюда не меньше ста верст...

- Досиделись! - побледнев, проговорил Егоров, торопливо вставая. - Неча сказать, достукались...

- Шкуро подходит... - кричали испуганно на улице. - Шкуринцы в городе!.. Спасайся...

Охваченные паникой, Гольденштерн и Егоров побежали внутрь дома. Георгиевский, сунув в карман тяжелый револьвер, торопливо пошел за ними, а Гриша, понурившись, тоже пошел было к дверям, но остановился и сказал Сомовым:

- Идите за мной, я спасу вас...

- Спасайте других... - отвечал Андрей Иванович. - Нам вашей помощи не нужно...

Гриша одно короткое мгновение посмотрел на него, хотел было что-то сказать, но махнул рукой и, понурившись, пошел вон. Но в это мгновение огромные двери на широкую террасу с белыми колоннами вдруг разом распахнулись, и в зал во главе большой толпы ворвались с шашками и револьверами в руках несколько казаков-партизан в волчьих шапках. За ними поспевали несколько местных крестьян, только что вырвавшихся из чрезвычайки, взлохмаченные, дикие бабы, несколько красноармейцев, которые тут же торопливо повязывали на шапки и на рукава белые платки. Великан Ерофеич с четырьмя Георгиями и массой медалей на широкой груди, один из первых головорезов в знаменитом отряде Шкуро, разом устремился на Гришу.

- Вяжи комиссара! - повелительно крикнул он.

И сразу серая толпа залила весь торжественный зал - так мутный вал бурного моря, ворвавшись через разбитые борта, заливает тонущий корабль... Галдение толпы, крики, шарканье ног, лязг оружия, нежный и тревожный звон хрусталиков старинной люстры и опять крики и лязг... И все новые и новые люди валят в широко раскрытые двери: казаки, солдаты, бабы, горожане, любопытные оборванные детишки - безликие волны людского моря напирают, отливают назад, крутятся мутными водоворотами... И с недоумением смотрят на все это изуродованные портреты с уже запакощенных стен...

- Оцепляй дом! - громко крикнул Ерофеич. - И живва!

- Надо бы всю улицу загородить... - засипел взъерошенный мужик с дикими глазами. - Уйдут, каторжные души...

- Там помогайте же, чтобы вас черти взяли!.. - сердито крикнул Ерофеич. - Не нам одним за всем глядеть... Ну, поворачивайтесь... Вот бери винтовки в углу и валяй...

- Деникинцы? - подойдя к нему, спросил арестованный часовщик.

- Так точно... - вглядевшись в него, отвечал старик. - Из кубанского корпуса генерала Шкуро...

- Я поручик лейб-гвардии Преображенского полка. Ваше начальство потом удостоверится... - сказал часовщик. - Здесь есть отряд белой гвардии человек в сорок. Ударьте в колокол три раза, и через четверть часа все они при оружии будут у собора...

- Слушаю... - козырнул Ерофеич. - Бежи, Егошка! - крикнул он молодому стройному казаку. - И три раза вдарь, не больше...

- Возьмите и нас под свою команду, вашбродь... - отдавая честь преображенцу, проговорил Мишутка. - Нас человек шестьдесят будет...

- Красные?

- Да ведь мы насильно мобилизованные, вашбродь... - отвечал Мишутка. - Я от их уж два раза бегал, а опять вот забрали. А сегодня вот чуть деда родного не расстреляли... - указал он на взъерошенного мужика с дикими глазами. - Не сумлевайтесь, вашбродь...

- Ничего, не сумлевайся... - засипел старик с дикими глазами. - Это все наши робяты... Вы нас, можно сказать, из могилы подняли, господин... Еще бы час какой, и всех бы нас каторжные на тот свет отправили. Потому они к нам за хлебом, а мы за вилы... Ну и одолели, дьяволы... И вот, Мишутка, перед всеми говорю: служи, подлец, честно, не крути, а ежели в чем слукавишь, то и на глаза мне не кажись: всего решу...

- Да ну, ну... Раскудахтался тожа... - сказал Мишутка. - Ишь, какой оратель тожа выискался... Гы-гы-гы...С твое-то не знаем...

- Батальон дроздовцев подходит! - крикнул, вбегая, молодой черноусый казак.

- Ура... - беспорядочно загудело в зале. - Ура...

И три четких удара колокола пропели вдруг над взбудораженным городом...

- Ну вот и наши сейчас соберутся... - довольный, крикнул преображенец. - Надо будет оцепить все, что можно...

- Там казаки доглядают, вашбродь... - отозвался Ерофеич.

И вспыхнуло ура на улице, и на пороге зала появился Алексей Львов.

- Боже мой, Алексей! - воскликнула Лидия Ивановна. - Вот радость!