Распутье

Макар Сонин вывел самсоновский штаб к границе. Их встретили казаки. Можно было передохну́ть, погреться на солнце. Макар упал на траву и расслабил тело. О нем тут же забыли, забыли того, кто был поводырем у этих людей. Всё правильно, неважно, кто вывел, важно, что жив штаб, генералы, их благородия. И не только забыли, даже постарались навсегда отделаться от этого солдата, чтобы он своим присутствием не напоминал об их трусости, о тех слезах, мольбах, руках, что тянулись к этому маленькому, щупленькому солдатику, чтобы он вывел их, чтобы он спас их. Макар получил назначение в другую дивизию, стал рядовым пехотинцем. Сидя в окопе, писал: «Нет и не было у наших генералов мудрости и разума. Охлял их разум от безделья. Пропала мужицкая хватка. Ежели бы нашим мужикам дать грамотёшку, то они давно бы переплюнули всех генералов: храбрости не занимать стать, ума тоже. Они, лапотные, брали на себя команду, дрались за Россию. Но дрались уже без веры в генералов и в свое спасение. Солдат перестает быть солдатом, когда видит трусость командира.

Теперь можно и описать, как это было. До се вижу эти вылезшие из глазниц мутные, чужие, безумные глаза. Глаза солдат, глаза генералов. И люд бежал, человеки топтали человеков. Бежали по трупам, бежали по раненым, бежали по живым. Всех охватило безумство. Даже кони, видя безумство людей, тоже обезумели. Несли разбитые повозки, волочили за собой пушки, убитых, чьи ноги застряли в стременах. Солдат, коего бог лишил ума, лез на сосну, будто там мог найти спасение. Офицер, у него тоже бог отнял ум, сидел на дороге и молился небу. Но на него налетела повозка, доверху набитая солдатами, смяла офицера. Убит. Это и был Содом и Гоморра, когда бог отнял у людей разум, вселил страх. Бежали люди, бросали дорогое оружие, бежали спасти живот свой. Нет веры в победу – пропала армия. Нет веры во властителей – пропал народ, пропало государство.

Отняли ту веру и у меня; веру в генералов, веру в царя, даже чуть в бога. Да простит он мне мои согрешения. Был Вавилон, зачем же творить другой?»

11

Волчица была молода, с первой охоты хотела повести волчат на кабанов, но Черный Дьявол повел их мышковать. Мышь – тоже мясо. Дьявол показал, волчата начали охоту. Гонялись за юркими мышами, но дело не шло. Наконец поймал мышь светло-серый волчонок. Начал есть. Дьявол же не обращал внимания на волчат, продолжал сам мышковать, кормиться. Хотя рядом, на сопке, а это слышал Черный Дьявол, паслась чушка с поросятами. Не трогал. Эти от него не уйдут. Есть мышь, можно и ею прокормиться, научить волчат жить на малых зверьках. Тайга, а в тайге может случиться всякое.

Второй волчонок придавил-таки лапами мышь. Схватил пастью, не жуя, проглотил, облизнулся. Поймал еще. У других волчат дело не шло. Они повизгивали от голода и азарта, один из волчат даже бросился на удачника, чтобы сорвать на нём зло за свои неудачи, но тут же был отброшен Черным Дьяволом. Мыши шуршали листвой, мыши уходили в свои норки. Волчата понимали, что сегодня они не получат еды, если сами не наедятся. Как-то враз подтянулись, уже без прежней щенячьей суетливости начали охоту. Скоро наловчились, начали шустро ловить мышей.

Осенью ожиревшие на кедровых орехах мыши были вкусны и аппетитны. И так день, второй, третий, десятый… Волчата скоро стали суше, поджарее. В их взглядах и движениях появилась определенная независимость. Они уже без страха отходили от волчицы и Черного Дьявола на большие расстояния, чтобы в одиночку, без помех со стороны собратьев, всласть помышковать.

Мимо проходил табунок кабанов. Там были поросята. Волчонок, который мышковал на взлобке, заметил кабанов, припал к земле, пополз к ним. Кабаны начали пастись. Резвились поросята. Прыжок – и поросёнок забился в зубах волчонка. На визг рванулся секач. Волчонок увлечённо давил добычу. Удар страшных клыков отбросил его под сопку с вывороченными внутренностями, раздробленными костями. Табун сорвался с места и ушёл за речку.

Черный Дьявол потоптался около убитого волчонка, повёл выводок в логово. Один наказан, убит за свое неумение. Черный Дьявол рыкнул на волчат, те упали на спины и подняли лапки, показывая свою покорность – без его разрешения не будут нападать на кабанов.

Оставив волчат в засаде, пошли с волчицей в загон. Взяли шильника-изюбра[32], погнали на волчат. Волчата замерли под сопкой. На них накатывалось короткое подвывание. Насторожились, готовые налететь на добычу, но прозевали. Изюбр прошел мимо, прыгнуть не успели. Черный Дьявол погнал его по второму кругу, снова заворачивая зверя на волчат. Теперь он бежал медленнее, запалился, вывалился язык. Волчата прыгнули на изюбра, сбили его с ног и начали шумно и бестолково давить. Протяжный крик завис над тайгой. Подбежали Дьявол и волчица, но не стали помогать мальцам, а стояли в стороне в ожидании, когда будет убит изюбр. Крик умирающего оборвался.