Распутье

Я подняла на него глаза. Ваня называет моего телохранителя конопатым, а у него только несколько веснушек на носу – не слишком симпатичный, но приятный и человечный. Зачем он здесь? Как бельмо на глазу.

– Все можно решить, ты прав. Просто я так больше не могу. Старалась, но поняла – это конец. Я ухожу – от мужа, из этого мира. И потом сделаю вид, что последних лет просто не было.

– Серьезно? – Саша осторожно опустился на колени рядом. – Вы серьезно, Лиза? Тогда, наверное, я обязан сказать – уходите, давно пора, вы здесь как жемчужина в отстойнике. Уходите и ничего не бойтесь. Я буду рядом. Через каких-нибудь полгода вы будете только рады этому решению. Я наизнанку вывернусь, но сделаю так, чтобы вы только радовались!

Я не совсем поняла, что он имеет в виду:

– Будешь рядом?

И снова смущение – такое же, как когда Коша на нашу любовную связь намекнул. А ведь я давно подозревала, просто подобные чувства мне от него не нужны – хватит мне романтики на всю оставшуюся жизнь. Влюбилась разок, до сих пор выбраться не могу. Но он понял мой вопрос иначе и принялся сбивчиво объяснять:

– Просто если вы боитесь, что будет сложно, то можете рассчитывать на мою поддержку! Потому что я с каждым днем все сильнее хочу защищать именно вас! Даже не представлял себе, что вообще бывают такие девушки, и я не только про красоту. Никаких чувств в ответ…

Я опомнилась, рванула к нему и зажала ему рот ладонью. Потом показала на свое ухо – возможная прослушка на фоне переживаний вылетела из головы. И сама чуши наговорила, и Сашу на какие-то признания вынудила. Он мой жест понял и продолжать не стал.

– Уходи, – произнесла тихо и строго. – Кто тебя в мою комнату приглашал? И вообще, поезжай домой. Я вызову тебя, когда соберусь куда-то ехать.

Он молча покачал головой. Не уедет, не оставит – это по глазам видно. Может, и не влюблен, просто нравлюсь, но у него характер защитника. В такой обстановке он меня не бросит. Речь идет не о зарплате, не из-за денег он сейчас сидит рядом, не из-за денег потакал всем моим прихотям. Все-таки меня услышал, встал и, вежливо попрощавшись, вышел за дверь.

Я медленно разделась, отправилась в ванную. Меня даже пугало отсутствие волнения, наоборот, внутри все улеглось. Жаль Пижона – ловеласа-картежника. Жаль Сашу, вынужденного торчать здесь круглосуточно из-за меня. Жаль Кошу, который сейчас своим монотонным голосом убеждает Ивана, что ущерб можно компенсировать, а вот верного человека, каким был Пижон в последние годы, – намного сложнее. Всех жаль. Но спасение нужно начинать с себя.

С Иваном я смогла встретиться лишь за ужином следующего дня. Он вновь был спокоен и весел, но я перебила, когда он заговорил о жеребцах:

– Ваня, я хочу вернуться в свою квартиру.

– В смысле? – он скорее всего вообще мои слова не понял, раз улыбался по-прежнему.

– Хочу вернуться в квартиру, – повторила я. Отключаем все вторичные рефлексы и сначала повторяем себе «Ща все решим», а психовать буду позже. – Ваня, я всегда любила тебя. Надеюсь, ты это знаешь. Но больше не могу – я задыхаюсь. Я вообще ничего не прошу, кроме возможности вернуться домой и хорошенько подумать. Остыть. Сообразить, на самом ли деле я люблю тебя так же, как в день нашей свадьбы.

– С чего вдруг? – тон его повысился едва заметно.

– Думаю, ты догадываешься. Не могу понять, как годами терпела твою работу, ведь это совсем не мой мир. Наверное, так сильно любила, а потом сломалась на какой-то ерунде, которую сейчас и вспомнить не смогу. Если в городе безопасно, то самое лучшее для нас обоих – разойтись на время и хорошенько подумать.

Ваня обескуражил меня тем, что улыбнулся еще шире.

– Тогда уж развестись, Лизонька. Это так называется.

Очень удивил такой поворот, но в нем был смысл – если уж ухожу, так рвать сразу и окончательно, дать ему свободу пуститься в новые поиски. Хотя потом мне станет больно – увидеть его в новостном канале в роли нового депутата или еще кого-нибудь, ведь Иван добьется, он всегда добивается, чего хочет. Нехотя кивнула, признавая его правоту. И добавила, чтобы точно правильно понял:

– Мне ничего не нужно. Ты и так обо мне всегда заботился. От твоей заботы я стала совсем нежизнеспособной, но мне действительно не нужно после развода ничего.

– Как будто я тебе что-то предлагаю! – Ваня расхохотался. – Приятного аппетита, бывшая женушка!

Мне было вообще непонятно его настроение. Я настраивалась, что этот разговор пройдет намного сложнее: куча вопросов, убеждений и переубеждений. Мы все-таки были связаны какой-то теплотой. Но и неожиданной простоте я радовалась. И испытывала боль в груди от этой пустоты – неужели я даже его теплое к себе отношение все время преувеличивала? Произнесла с некоторой тяжестью:

– Спасибо, Вань. Вообще за все спасибо.

– Ой, да потом еще поблагодаришь!

– Не поняла…

– Чего ты там не поняла? Потом поблагодаришь, что я к бабским заскокам невосприимчив. Пройдет у тебя этот ПМС, или что там у тебя, и снова будешь лапочкой. Поймешь, что на сережки-помадки самой зарабатывать намного труднее, чем быть всегда под моим крылом.