Расправить крылья

— Елизавета Андреевна, согласны вы стать женой Иволгина Егора Вадимовича? — настойчиво повторяет вопрос регистратор.

— Да. — Отвечает она. В ее огромных, карих, как спелые вишни, глазах отражается неподдельное счастье, такое живое и теплое, что я чувствую его кожей.

— А вы, Егор Вадимович, согласны взять в жены Виноградову Елизавету Андреевну?

— Лиза, помнишь, я говорил, что буду читать тебе стихи? — легко сжимая ее дрожащие ладони, произношу я.

— Ты хочешь сделать это… сейчас? — шепчет она, сталкиваясь с недовольным взглядом регистратора. — А разве можно читать стихи во время церемонии? Егор, мне кажется...

— Можно, Лиз. И я это сделаю, потому что... Потому что ты и твои глаза… Лизка…

— Вы ответите, Егор Вадимович?

— Да! Да! Подождите, пожалуйста. Можно минутку? 

Регистратор понимающе кивает, а я исполняю намерение, о котором втайне мечтал — читаю ей стихи, поглядывая на застывших от недоумения гостей. 

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
(1923 г. Сергей Есенин) 

Лизка плачет. Сначала держится, а потом обнимает меня, уткнувшись мокрым лицом в грудь что-то бессвязно шепчет.

— Эх, Виногра… то есть Иволгина, ну такое разве возможно? Чтобы ТАК? — наши объятия бесцеремонно разрывает подружка невесты Снежана. — Не плачь, Лизок, зря, что ли, макияж делали? — сквозь слезы улыбается она.

— Да, я согласен! Все слышали? — пытаюсь исправить то, что натворил. Вон, даже Доминик ревет в голос от умиления! А ведь это всего лишь стихи — я их еще столько ей прочитаю…

— Мы и не сомневались! — бодро отвечает регистратор. — Объявляю вас мужем и женой. Можете обменяться кольцами и поцеловать невесту.

— Жена моя… любимая, — шепчу хрипловато, касаясь губами ее мягких розовых губ. Хочу целовать Лизу долго и страстно, но в присутствии Клавдии Викторовны и наших детей сдерживаю порывы.

— Егор, я чуть не умерла, честное слово… Эти стихи… так неожиданно. — Лизка надевает мне кольцо и, наконец, широко улыбается.

— Я не позволю тебе умереть… Ты мне еще понадобишься, Эльза… — шепчу ей в самое ушко.

— Ну тебя, пошляк. Вернее, Мистер Жиголо.

Снежана и Васильков — почетные свидетели расписываются в большой красной папке. Снежка выхватывает из рук ошалевшей регистраторши наше свидетельство о браке — первый совместный документ и трясет над головой:

— Иволгина! Так теперь зовут мою подругу! Держите, птички мои, не потеряйте.

Еще бы — неужели кто-то мог подумать, что я позволю ходить моей жене с фамилией бывшего мужа? Хотя, признаться, Лизе не улыбалась мысль менять все документы.

— Ура! Моя Лисса, шерри, я такой счастливый от ваша свадьба!

Ну вот, похоже, всеобщая печаль успешно растворяется в ликовании. Ники поочередно сжимает нас в объятиях и вручает Лизе букет. Нас поздравляют дети и мама Клава (она сама попросила так ее называть), Инночка с девочками, а потом я краем глаза замечаю других гостей, замерших на входе: Риту, сидящую в коляске и Колю Жмайло, бережно управляющего непривычным транспортом. А за ними, прислонившись к колоне, стоит Матвей Виноградов. Мы переглядываемся с Лизой и всучиваем свидетелям цветы.

— Надо подойти, Лиз.

Жена придерживает расшитый стразами и бисером подол белого платья и осторожно ступает ко входу, крепко держась за мою ладонь.

— Поздравляю, Лизка. — Хмурится Матвей и, покосившись в мою сторону, целует бывшую жену в щеку. — Ты заслужила счастье.

Он сухо пожимает мне руку и сует конверт с деньгами во внутренний карман моего пиджака.

— Подарок. — Уточняет Матвей.