Распоротый

Укрывшись под валунами, я видел эту осыпь, начинающуюся недалеко от гребня и сползающую вниз почти до самой дорожной ленты. Вероятно, с тех пор, как была построена эта трасса, обвалы никогда еще не захлестывали полотно шоссе. Однако на этот раз накопленный потенциал был исключительно велик, и я не сомневался, что сорвавшаяся лавина не только накроет верхние петли серпантина, но и ринется дальше, сметая хрупкое ограждение вплоть до того уровня, на котором находился я. Собственно, сам я мог не волноваться, поскольку понимал, что все это случится в стороне от моего убежища. Беда была в том, что кортеж Принцепса двигался как раз туда.

Броневики с электромобилем пыхтели уже совсем близко, и я знал, что должен выползти из-под камней и, выбежав на середину шоссе, остановить кортеж. Знал и не мог даже пошевелиться, ощущая во всем теле ту самую слабость, которую не так давно испытал в коридоре перед рубкой "Горностая". Мой собственный мир был расколот вдребезги, и чужое несчастье теперь не задевало меня.

Лежа на спине, я глядел на мутные облака в щели над головой и пытался оправдать свою вялость. Конечно, земная этика требовала, чтобы я остановил Принцепса. Но в то же время закон запрещал серьезное вмешательство в дела неприсоединившихся миров. Кроме того, доктор Егоров запретил мне любые эмоциональные встряски. Следовало также учесть, что гостиницу, если я засвечусь, придется бросить, а это для меня означало остаться без всяких средств к существованию.

С трудом оторвавшись от темно-зеленого кусочка неба, я скосил глаза вниз, собираясь сесть, насколько это позволяло узкое пространство между камнями, и вдруг увидел свои безвольно вытянутые вперед тонкие ноги. По какой-то непонятной мне сразу причине - может быть, из-за больших и грубых ботинок, а может, из-за тонкого манжета над коленом - они выглядели бесконечно жалкими, и, следовательно, таким же жалким был и я сам. Я вдруг увидел себя, бывшего капитана уничтоженного рейдера, со стороны, а точнее, сверху, с той самой высоты, с которой уходящая в информационный континуум биоплазма шепчет последнее прости покинутому телу. Забившегося в щель, растоптанного нравственно и искалеченного физически, постыдно радующегося, что на этот раз его не должно задеть.

И тогда я испытал ужас. Происходящее как бы подводило черту под моей прошлой жизнью, в которой я был нормальным человеком со всеми присущими нормальным людям человеческими чувствами, моралью и принципами. Я вдруг понял, что от прежнего меня осталась только старая оболочка, под которой пряталось призрачное существо, утратившее способность действовать и сопереживать. Этот ужас нисколько не походил на мгновенно парализующий страх смерти. Наоборот, перемешанный с острым чувством стыда, он заставил болезненно забиться мое сердце, отчаянно напряг мышцы рук и ног, скрутил скулы и сделал прерывистым дыхание.

Обдирая плечи, я протиснулся в щель и стал слепо карабкаться вверх по склону к дороге. При этом происходящее никак не складывалось в цельную картину. Я стремился куда-то, воспринимая окружающее разорванными фрагментами. Сперва я ударился о валун плечом, потом из-под ноги у меня выскользнул камень, потом я оказался на дороге и пошел навстречу гудящему за изгибом кортежу.

Мне было трудно сосредоточиться на том, что я делаю, внутри у меня плескалась горечь, я думал о Марте и о том, что мне теперь все равно. Я шел, сводя и разводя над головой руки, и плохо понимал, зачем я влез в это дело, и не лучше ли было бы, если б вывернувшийся наконец из-за поворота головной броневик ехал себе спокойно дальше.

Из-за большой массы он проехал достаточно далеко и замер, выпуская с шипением клубы пара, лишь в нескольких метрах от меня. Однако еще до этого в верхней его части прорезалась горизонтальная щель, откуда в сторону склона выставилось широкое дуло бомбомета, а из раскрывшейся задней двери выскочило несколько человек, почти бегом устремившихся ко мне.

Я стоял и ждал, будучи не в силах даже сосчитать, сколько же их на самом деле, понимая, что наконец вляпался, и чувствуя одновременно полное безразличие к своей судьбе. Ощущение было таким, словно я наблюдаю за событиями из-за толстого пуленепробиваемого стекла, обеспечивающего мне полную безопасность. Несмотря на то что угрюмое лицо переднего не оставляло никаких сомнений в его намерениях, я был абсолютно спокоен. На фоне пережитого мной ранее все происходящее сейчас на дороге казалось игрой, которую в любую минуту можно прервать.

Понятно было, что сейчас я получу пару раз по ребрам, после чего меня положат на землю и обыщут. Это была обычная, выверенная временем и в общем-то абсолютно оправданная процедура. Ни один человек, прошедший школу патруля, не усомнился бы в этом. Тем более что в труднодоступных районах до сих пор скрывались остатки уничтоженных в гражданской войне кланов - сбившиеся в стаи "волчата", а место здесь идеально подходило для засады. Конечно, мне следовало хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Теперь придется наесться пыли.