Распни Его

– Ну так вот, когда тебе не будет казаться, мы поговорим на эту тему. А пока запомни. Ты очень молод; для женитьбы еще есть время, и кроме того, особенно крепко запомни следующее: ты – Наследник российского престола, ты обручен России, а жену мы еще успеем найти.

Перед волей отца, тяжелой, непреклонной, – что сказано, то есть закон, – Николай Александрович безропотно смирился. Он никогда не посмел бы протестовать, настаивать, а тем паче выражать свое неудовольствие и смело, активно бороться за свое счастье. Это не соответствовало его духовной натуре. Лучше положиться на волю обстоятельств и на волю Божию. Он стал терпеливо ждать. Через полтора года после этого разговора он записал в своем дневнике:

«Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты. Единственное препятствие, или пропасть между нею и мною, – это вопрос религии. Кроме этой преграды – нет другой. Я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божией. Уповая на Его милосердие, я спокойно и покорно смотрю на будущее»…

В тайну своей любви он посвятил сверстника, с которым дружил, великого князя Александра Михайловича. С юношеской восторженностью он сказал ему, что его Аликс – небесное созданье:

– Сандро, посоветуй, как мне быть: папа, по-видимому, не склонен дать согласие на брак. А я не могу забыть Аликс. Это трагедия…

– Друг мой, есть одно средство – постарайся развлечься. Есть много хорошеньких женщин – это раз; есть служба – это два; есть приятельские пирушки – это три. Попробуй, а там видно будет.

Цесаревич последовал совету – все попробовал. Но после каждого соблазна испытывал муки совести, укоризны и разочарования. Любовь не проходила; золотистая красавица прочно заняла место в его сердце…

И вот мечта готова сбыться. Заболевший отец уступил настояниям и дал согласие на брак. Помогли мать и великий князь Михаил Николаевич. Восторгам Цесаревича не было предела.

– Сандро, я безумно счастлив. Аликс будет моею. Папа дал согласие. Я приду к ее ногам и, как Пушкин, скажу моей царице:

В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты…

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

– Постой. Почему же слезы? Ты, брат, зарапортовался. Наверно, что-то не так. Ах, эти смешные восторженно-влюбленные молодые люди, какой у них туман в голове, – смеялся великий князь. Он сам был влюблен и любим и находился накануне свадьбы.

* * *

Сегодня между ними шел решающий разговор. В гостиной никого не было. Их оставили одних решать вопрос своей жизни. Принцесса была прелестна. Пылали румянцем щеки, на глазах порою блистали слезы, белые руки мяли белый платок; красота ее была подобна красоте распустившейся розы, на которой дрожали капельки утренней росы.

Николай Александрович смотрел на девушку восхищенными глазами: любовь, ласка, нежность, тревога и мольба – все было в его взоре. Не надо было говорить, понятно было без слов. Он знал теперь, что любовь их взаимна, что в этой любви – счастье грядущей жизни. Оставалось одно препятствие – перемена религии; он это предвидел раньше, но не предполагал, что это препятствие может оказаться столь решительным и трудным. Он видел душевную борьбу у Аликс – подлинную настоящую борьбу христианки. Он понимал, что от него зависит теперь убедить эту дорогую, любимую девушку. Убедить в том, что она не совершает отступничества, что, принимая православие, она приближается к Богу в самых светлых формах общения с Ним. И он нашел в своем сердце чудные слова:

– Аликс, я понимаю ваши религиозные чувства и благоговею перед ними. Но ведь мы веруем в одного Христа; другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И мое сердце, и ваше Он наполнил любовью, чтобы мы слились душа с душой, чтобы мы стали едины и пошли одной дорогой в жизни. Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит вас совесть о том, что моя вера станет вашей верой. Когда вы узнаете после, как прекрасна, благостна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, – вы их полюбите, Аликс, и ничто не будет нас разделять…

В этот момент перед ним предстала великая необъятная – от Соловецких скитов до Ново-Афонских монастырей, от синих вод Балтийского моря до желто-мутных вод Тихого океана – его державная матушка-Россия, святая богоносная православная Русь.