Расписной

– Есть, я сейчас!

Чтобы быстрей подействовала, Вольф разжевал горькую таблетку в порошок и запил горькой водой. Верочка заботливо подложила ему под голову подушку, на живот положила мокрую марлю, прижала сверху электрод и закрепила резиновым бинтом. Второй электрод надела на запястье левой руки, включила ток и повернула ручку реостата. Стрелка амперметра качнулась вправо, вначале кожу стало ощутимо пощипывать, потом пришло горячее жжение.

– Не больно? – спросила Верочка. – Тогда полежите так десять минут.

«Больно! Больно! – истошно закричала женщина на кресте. – Заживо, суки, сжечь решили! За что?! За правду?! Огонь кругом, огонь! Горю!! А-а-а-а!»

«Ее сожгут, за нас возьмутся! – пророчил черт. – Вот влетели!»

«Я не хочу, я боюсь! – рыдала русалка. – Я вообще никому ничего плохого не делала!»

«Кончай, хозяин! В натуре, не за что братву жечь!» – испуганно просил кот.

«Я не дамся, всех пороть буду, на ремни распущу!» – истерично кричал пират.

«А-а-а-а! Горю! Спасите!»'

Минуты растянулись в часы, как бывает в холодном карцере. Пенталгин заглушил боль, но не мог умерить страх и отчаяние обитателей татуированного мира. И весь этот страх и все это отчаяние сжигали нервную систему и психику Вольфа, как аварийное высокое напряжение сжигает внутридомовую проводку и выводит из строя приемники, холодильники и телевизоры… Он напрягся, сжал челюсти и оцепенел, глядя в потолок ничего не видящими глазами. Зато вытатуированные под ключицами широко открытые глаза с синими зрачками видели то, что происходит за потолочными перекрытиями, за бетонной плитой, деревянными лагами и навощенным паркетом, в кабинете главврача. Упитанный мужчина в медицинском халате сидел за столом и читал какие-то документы, потом к нему зашел начальник медицинской части с листом бумаги и что-то сказал, главврач снисходительно махнул рукой и толстой ручкой наложил на бумагу резолюцию.

Наконец жжение прекратилось.

– Процедура окончена, – наклонилась над ним Верочка. – Как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше. Что-нибудь получилось?

– Сейчас посмотрим…

Она сняла электрод, осторожно подняла марлю. Вольф ожидал увидеть на марле чернила, но она была совершенно чистой.

– Вы знаете, кажется побледнело, – вглядевшись, сказала Верочка. – Но одного сеанса явно недостаточно. Вам придется походить на процедуры еще…

Медсестра как-то потускнела и перестала улыбаться.

– Что с вами? – спросил Вольф.

– У меня тоже ужасно разболелась голова, – пожаловалась Верочка. – И так странно… Ведь тут тихо, а впечатление, что побывала в каком-то бедламе, где дикий шум…

– Какой шум? – быстро спросил Вольф.

– Не знаю… Словно в зверинце…

– Почему в зверинце?! Верочка пожала плечами:

– Глупо, конечно. Такие тоненькие голоса… Будто далеко-далеко звери и люди что-то кричат вперемешку. И колокола бьют. Неприятное чувство, со мной такого никогда не было. И мороз по коже, будто страшный сон приснился… Ладно, это мои проблемы. Завтра приходите с двенадцати до шестнадцати.

Вольф покачал головой. Второй раз ему такого не пережить.

– Нет. Я больше не приду.

– Почему? – встрепенулась медсестра.

– Не хочу. Извините за беспокойство.

В коридоре Вольф встретил начальника медчасти. Тот улыбнулся:

– Как прошла процедура?

– Безрезультатно. Вы заходили к главврачу десять минут назад?

– Да, – удивился начмед. – Подписал заявление на отпуск. А что?

– Такой толстой ручкой?

– Откуда вы знаете? – еще больше удивился начмед. – Вас же там не было? Вы были на процедуре!

– Да. Но это как раз под кабинетом главврача.

– Ну и что?

– Да ничего, это я просто так. Ужасно разболелась голова. До свиданья.

Через несколько минут начмед позвонил Петрунову:

– Только что у нас был ваш парень. Я обставил все как вы просили, получилось очень правдоподобно. Парень довольно чудной. Мы провели ему процедуру. Но он сказал, что больше не придет.

– Спасибо, – медленно ответил Александр Иванович. – Значит, он все понял.

* * *

В Свердловске мела пурга, злой ветер завывал в заледеневших водосточных трубах и продувал промерзшие подворотни, сек острой крупой лица припозднившихся прохожих и захлопывал за ними двери стылых подъездов.

Два желтых милицейских «уазика» и неприметная серая «Волга» остановились у блочной девятиэтажки в новом микрорайоне, люди в форме и штатском привычно стали под нужными окнами, бесшумно вошли в подъезд и через несколько минут затарабанили в неприметную дверь на втором этаже.

– Кто там? – послышался напряженный голос.

– Открывайте, гражданин Лукашин, проверка паспортного режима, – сказал участковый, в точности выполняя полученные инструкции.

– Почему ночью? Разве днем нельзя прийти? Я сплю…

– Открывайте. У нас есть сведения, что у вас ночуют по. сторонние лица.

– Какие посторонние? Я один!

– Открывайте, мы должны это проверить.

– Ну, пожалуйста…

Щелкнули замки, лязгнула цепочка. Участковый резко рванул за ручку, настежь распахивая дверь. Три милиционера и двое штатских ворвались в квартиру, оттесняя хозяина – растрепанного немолодого мужчину в трусах и майке.

– Что случилось? В чем дело?!